Скрываясь от гуронов

Впрочем, он тут же замолчал, потом опять повернулся – лицо его было бледно и мокро от слёз. Капитан, не отрываясь, смотрел на него: Томас стоял молча, потом лицо его стало подёргиваться, и он опять отвернулся.

– Я иногда думаю, что я просто бездарность, – едва слышно прошептал он. – Я так устал от всего этого… Жить дальше не хочется… Хочется лечь и умереть.

Всё время, пока он говорил, озноб волнами проходил у капитана по спине от этого горячечного, бессвязного шёпота.

Он встал и подошёл к Томасу. Сказал резко:

– Ты не бездарность.

Просто ты не из тех людей, которым в жизни даётся всё само.

Капитан развернул Томаса к себе, пронзительно, испытующе посмотрел ему в глаза, полные слёз, и продолжил:

– Ты замечал?.. Есть люди, которые лежат себе на диване, а к ним приходят и предлагают деньги? Причём им даже вставать не надо – а надо просто взять эти деньги. А мы с тобой не из таковских… Мы бьёмся за каждую монету, причём бьёмся отчаянно, со всем пылом! Конечно, сил и пыла остаётся всё меньше… Тут главное, чтобы не пропала вера в себя.

Понимаешь?

Он крепко сжал плечи Томаса, только что не тряхнув его в подтверждение своих слов. Сказал:

– И не смей говорить себе, что ты бездарность! Просто ты живёшь в такое время, когда простым людям твоя мебель не по карману… А богачи про тебя не знают. Но подожди! Мы с тобой что-нибудь придумаем!

В горле капитана что-то болезненно сжалось. Он запнулся, кашлянул и, уже отпуская Томаса, азартно воскликнул:

– Но ты посмотри, что я привёз тебе из Китая!

Он бросился к дверям за своим свёртком и, присев перед ним на корточки, стал распаковывать его из парусины.

Томас подошёл ближе. В свёртке был совсем простой стул, который капитан поставил посреди мастерской. Напротив стула он усадил Томаса и сказал:

– Это хорошо, что ты ещё не обедал. Смотри вот сюда, на спинку стула, на это украшение из перламутра.

Капитан вынул из кармана жюстокора небольшой футляр красного дерева и добавил таинственно, замирающим голосом:

– Но только смотри пристально.

Достав из футляра коричневую палочку, капитан зажёг её от свечи и положил на сдёрнутое со стола пустое блюдце. Блюдце он поставил на китайский стул и отошёл. По комнате пополз душный приторный дым. Томас пристально, как ему было сказано, стал смотреть на пейзажную вставку на спинке стула: на луну из перламутра, на полуголые осенние ивы вокруг замёрзшего водоёма… Потом глаза у него вдруг закрылись, и он произнёс в тишине:

– Она поёт о луне.