Москва – Тбилиси

– И что, они признают это или поддерживают Гавазашвили?

– Не знаю, чем он их подкупил или угостил особенными хинкали, но и рабочие указывают пальцем на Тедо.

– Давай-ка позвоним ему.

– Кому?

– Зазе.

– Есть у тебя его номер?

– Вроде должен быть записан, – сказал он и с озабоченным лицом стал копаться в мобильном телефоне.

– Мы хорошо знакомы, и, если я попрошу его оставить Тедо в покое, не думаю, чтобы он стал упираться.

– Дай-то Бог, – вознес я руки кверху.

– Вот, нашел, погоди. – Он прижал указательный палец к губам, чтобы я помолчал.

Звонок я слышал, но там не отвечали.

– Непременно перезвонит, – уверенно произнес Сосо.

– Будем надеяться.

– Мне пора, Сандрик, надо за Кети заехать.

– Беги.

– Обещай, что без меня не сделаешь и шага. Увидимся вечером. Даже если он не позвонит, сходим поедим мороженого.

– Да ладно тебе, пять лет едим вместе, не могу уже видеть тебя, кривоносого. Кажется, терпеть тебя не могу. Ну, пошел я, позже позвоню, – я вылез из машины и поднял руку в знак прощания.

Не знаю, почему я не послушался Сосо и отправился повидаться к Гавазашвили вместе с другим своим приятелем Горгодзе. Я веду это к тому, что за пять лет это был первый случай, когда я не внял просьбе и совету Сосо и поступил по-своему.

Пока судьба не свела меня с Гиоргобиани, я понятия не имел о том, насколько сваны могут быть дипломатичны. Но после того как мы с ним подружились, его особая манера, так несвойственная сванам, стала бросаться мне в глаза. Сосо так вежливо, с такой учтивостью умел давать советы, что никому и в голову не пришло бы пренебречь ими.

Но на этот раз наше взаимопонимание дало трещину, и я проявил необъяснимое даже для себя ослиное упрямство. Думаю, причиной послужило желание уберечь друга от новых неприятностей, он и без того долго отбывал срок и наконец вышел на свободу.

После того как моя вежливость, дипломатия, терпение, попытка завязать диалог и разрядить обстановку шуткой не дали результата, а угрозы в адрес Тедо перешли всякие границы, Гавазашвили в завершение встречи получил огнестрельное ранение в ногу.

И вновь розыск, вновь попытки скрыться; вновь на входной двери девять замков, и снова переживания моих родителей и мое идиотское легкомыслие.

* * *

Год я пожил у друга-боксера Шотико из Сванетисубани[7 - Сванетисубани – жилой квартал в Тбилиси.]. Однажды в солнечный полдень в мои двери, оснащенные замками и придавленные шкафом, позвонили.

– Кто там?

– Милиция.