Пятьдесят снежинок

Танюшке одной было страшно, а со мной в самый раз. И на санках мы чудесно умещались вдвоём.

Когда мы прибежали на горку, желающих составить паровозик было уже очень много. Подруга авторитетно заявила, что она место занимала, и мы вовремя («Туки-туки мы.»). Нас взяли! У самого подножия горы паровозик изогнулся причудливой змеёй, расцепился, все повалились на бок, а наши санки вылетели на проезжую часть. К счастью, машин не было, всё обошлось. Мы победили!

Но торжествовали мы недолго. От следующего паровозика нас оттеснила прибежавшая ватага мальчишек.

Один из них (Иван) даже толкнул Танюшку, и она повалилась в сугроб, обидно нахлебавшись снега и набрав его полные валенки. Размазывая горькие слёзы по лицу, мы смотрели, как паровозик весело катится с горки, сопровождаемый весёлым визгом. В тот момент мне казалось, что более несчастной я стать просто не могу.

Но скоро я убедилась, что хуже быть очень даже может. Ни в один паровозик нас больше не взяли. Мы стояли с подругой плечом к плечу, придумывая план мести.

Я попыталась подставить подножку Ивану, когда он с гиканьем поднимался в гору, но вместо этого была коварно отправлена несносным мальчишкой прямо в сугроб.

Оттуда меня достала охающая соседка. Не говоря ни слова, отряхнула, выжала мокрые варежки, покачала головой, надела на красные зябкие ладошки свои рукавички. Я понимала, что мне влетит от мамы. Она просила никуда не уходить. А я что? Я недалеко. И с Танюшкой. Но лучше узнать наверняка:

– Тёть Валь, мама будет ругаться?

Соседка прижала меня к себе, отвернулась и ничего не ответила.

Почему-то мы пришли к ней домой. Она накормила меня вкусным борщом. Вот его вкус я запомнила на всю жизнь. Наваристый, с большим куском говядины и лёгким запахом чеснока. Больше никогда не стану есть борщ.

Потом я долго и беззаботно играла в роскошные фарфоровые куклы, которые стояли у тёти Вали высоко на серванте. Раньше она никогда не разрешала брать их для игры.

И только поздно вечером за мной пришёл как-то внезапно осунувшийся и словно почерневший отец.

Я узнала, что мамы больше нет. Она не вернётся. У входа в магазин на неё упала огромная сосулька. Крышу вовремя не почистили нерадивые дворники, место не огородили. Несчастный случай – так это назовут.

Позже я узнала, что за эту историю даже никого толком не наказали. Устроили показательную «порку», кого-то из руководства с шумом уволили. А когда об этом написали все газеты, и шум утих, просто перевели на более тёплое место.