Куст

Подозрительные люди, прибывшие раньше хозяина для перестроечных работ внутри дома, весьма скоро дали о себе знать. Это оказались угрюмые, землистые личности, больше всего напоминающие крепостных рабов Царской России, и появлялись они в деревне в разное время и внезапно. Покупали мясо, молоко, яйца – все то, что естся и пьется. В беседы не вступали. Да никто и не горел желанием. Как только мрачные типы убирались назад в свое темное логово, жители деревушки облегченно переводили дух.

6.

Так, быть может, все бы и тянулось – темная, неразгаданная, зловещая тень тайны, – аж до самого 41-го, когда все тайны окажутся перечеркнутыми крест-накрест.

Но вдруг, немногим больше года спустя, произошло куда как более странное приключение.

Жила-была в деревне старая бабка. Звали ее не совсем по-человечьи – Мяскяй. А в переводе с башкирского – Ведьма-Людоедка. Из рода казахов, старая ведьма вовсе не числилась коренным жителем уральских высот, но прозвищу не сопротивлялась и настоящее имя напоминать не спешила.

Стало быть, по душе ей пришелся местный фольклор, ведь не сыскать политически безвреднее карги, чем баба-яга костяная нога. Людская молва ей приписывала заговоры – на урожай, на рост поголовья скота, на поправку хворых товарищей. Но не гнушалась Мяскяй и богомерзкой волшбой – наслать проклятие там или порчу, – а потому каждый в деревне считал за несчастье перейти ей дорогу.

В одну из ночей дверь хижины бабки Мяскяй сотряслась от ударов. То был уверенный стук, от такого не отмахнуться задаром.

Старая женщина, уже почивавшая на печи, нехотя сползла с нагретой лежанки и поплелась открывать.

Силуэт «землистого» высветился на пороге, и ночью он напоминал призрак или пещерное существо, истомившееся по свету и крови. Гость без церемоний ввалился в дом, не дожидаясь надлежащего приглашения. А бабка Мяскяй подумала о том, что уж этого человека не заморочить никакими приворотами и мяскяйями. Гость произнес всего несколько слов, после чего исчез, столь же внезапно и чуждо, как нагрянул.

Но перед уходом он заручился согласием бабки, а точнее сказать, проявил особую напористость. И так уж не хотелось пожилой женщине связывать себя услугами с тем, кому требовалась ее помощь, но перечить она не смогла, даже маленькое слово протеста приберегла на ум. Когда в дом приходят такие гости, становится не до экивоков.

Девчушка Настена была из числа тех тихонь и скромняг, что скрывают за невинным личиком бурный вулкан любознательности.