К-10

Четверть века назад, когда будущий завлаб угодил в НИИПБ, территория выглядела скромно: чахлые кустики, мелкие деревца. Зато сам Павлов был высок, широкоплеч, пышноволос и жизнерадостен. Территория с тех пор облагородилась, превратилась в ухоженный парк, особенно приятный сейчас, золотой осенью. А вот Павлов, напротив, с годами поплохел, стал грузным шкафообразным дядькой при намечающейся лысине и невосторженном – вне зависимости от времени года – образе мыслей.

Павлов шел, вдыхая полной грудью вкусный загородный воздух, и думал, какие это на самом деле глупости – старый, толстый, лысеющий, занудливый… Просто он так по-дурацки себя воспринимает.

Особенно если встанет не с той ноги. Или когда чего-нибудь заболит в организме прямо с раннего утра. И сразу отражение в зеркале наводит тоску, одышка при ходьбе по лестницам приводит в ужас, а малейший сбой в программе вызывает желание топать ногами и орать на подчиненных… Ой, зря.

На самом-то деле он еще хоть куда мужчина.

И голова получше, чем у некоторых. Вообще, обрить ее надо будет, эту голову. Раз уж лысеет – не начесывать три волосины поперек и тем более не наращивать заново лохмы, а собраться с духом – и под ноль. Соответственно возрасту и статусу. А что, мощная получится внешность. При такой-то солидной туше…

Павлову еще долго предстояло идти, и он массу глубоких мыслей успел бы отшлифовать до состояния концепций – лишь бы не думать о провале с рыжиками и предстоящем унижении, – но тут ему на умную и пока не обритую голову нагадили.

Капитально.

Кто другой на месте Павлова, да в его обстоятельствах, выдал бы полноценную истерику, с поросячьим визгом и пусканием слюней. Но Павлов был – мужик. И биотехнолог с громадным стажем. Поэтому он секунду-другую постоял, осознавая произошедшее, затем громко выругался, погрозил небу кулачищем, повернулся кругом и зашагал обратно.

Ворона – здоровенная, сволочь, – ехидно каркая, улетела к административному корпусу.

Где-то у нее там было гнездо.

Поймать бы заразу да поставить над ней серию опытов! Или просто раскрасить под попугая – и отпустить. Хотя это уже жестоко…

В отдалении чуть покачнулись кусты, потом еще раз, подальше – словно вслед за вороной бросился скрытный, но крупноватый для местного ландшафта зверь. Павлов шевеления растительности не заметил. Ему было не до того.

«Нет худа без добра, лишний раз приму душ, – успокаивал себя завлаб.