Тот еще космонавт!

– Были мы на автобанах германских, даже взлетали, Покрышкин целую дивизию обязал, сто самолетов почти. Толку-то, поляки письки шлют теперь вместо колбасы, прибалты в молоко гадят и из шпрот мясо вырезают, а хохлы, те вообще очумели, из газопровода хотят смастерить салопровод, не нужен нам оккупантский газ, гнать сало начнем в Европу, на государственном уровне, с голоду не помрем и печки-буржуйки им топить будем, если понадобится, чем не топливо. – Женька непринужденно, одним рывком открыл пачку чипсов и машинально начал их поглощать, уткнувшись носом в телефон, где гнусавый голос вещал о способах приготовления домашней колбасы.

Задела, видать, похабная мясоперерабатывающая промышленность польского соседа. Альбиносовские глаза затянулись истомной, непотребной поволокой, а чипсы принялись уплетаться с удвоенной скоростью.

– Хватит уничтожать закуску, Барабек, дома наешься. – Тяжелая волосатая рука Сани властно легла на распечатанную, ополовиненную пачку. – Лучше выпьем давай, бери стопку.

За победу!

Таким незамысловатым, но одновременно торжественным тостом начиналась любая Санькина попойка, независимо от места, времени и окружения. Нравилась уж очень таинственная мегапауза между произнесением сакральных, не для последних поколений понятых слов и употреблением животворящей, но в то же время мертвой воды.

– Согласен, – за победу и за Гоголя, он тоже, молодец, мудрое название для водки придумал, как в воду глядел!

– Бывал я когда-то в Миргороде, Женька, вода там целебная, в детстве еще батю туда перевели.

Грех Николаю Васильевичу после той водицы по-другому было писать, и про автобаны, оттудова, уверен. Потому как в школе начал без троек учиться. Женька, видел бы выражение моего отца, пятерки через четверки носил, а в Германии, где он до этого служил, с их шикарными штрассе выше троек никак не выходило. Вода, понял, она, родимая, обычное Н

О. Конечно, немного с газом, курорт, как-никак, минералы всякие. Ну, будем!

– Газ-то сланцевый?

– Откуда мне знать? Провокационные вопросы опять задаешь, шпионские, военная часть же, с детей подписку брали о неразглашении, с пяти лет.

Засланцевый, сланцевый, Женька, какая разница, пей давай.

– Скажи еще, в пять лет мог расписаться? Так и представляю: склонился над тобой особист, перегаром дышит в ухо, подписывай, Саня, документ важный, а сам кобуру невзначай поправляет, умора. Сам рассказывал, письму научился только во втором классе.