Мышеловка а-ля 90-е

Ну да, это обезъянник. В прошлой жизни мне случалось бывать в таких заведениях.

– Проходи! – Сержант подталкивает меня в спину, и я оказываюсь в небольшом метр на метр помещении. Первое, что мне бросается в глаза, это жёлтая бондана.

– Сява! Ёб ти! Ты здесь откуда? – Рык Геракла отдаётся в коридоре многократным эхом.

– Сява? Братан ты здесь? – слышится откуда то из за стенки крик Поночки.

– Сява-а! – это уже радостные завывания Уксуса, всё оттуда же из-за стенки.

– А ну тихо! – срывающимся голосом орёт сержант.

 – Быстро сел на место! – кричит он уже Гераклу, потом снимает с меня наручники. – Чтобы тихо здесь, а то в карцер загремите!

Когда решётка захлопнулась, и сержант пропал из зоны видимости, мы смогли хорошенько обняться с Гераклом, словно не виделись сто лет.

– Ну вот, почти все в сборе! – радуется Геракл.

– Сява, ты как здесь оказался? Тебя чё, в поезде приняли? – громкий шёпот Уксуса слышится так отчётливо, будто он говорит мне прямо в ухо.

– В общем-то да, но не совсем так…потом расскажу!

Я только сейчас замечаю, что в камере есть третий. Тщедушный мужичёк непонятного возраста с длинной то ли русой то ли седой бородой и нестриженными патлами походит на попа, или монаха. В ку?пе с Гераклом они смотрятся вполне гармонично, и я невольно чувствую себя послушником, который посетил келью преподобных старцев.

Мне нужно задать парням много вопросов, но меня смущает этот посторонний бородач, да и в камере парней тоже могут находиться левые.

Ме?ста в камере совсем немного – узенькая лавочка на которой могут уместиться вряд от силы три очень тощие задницы и решётка, куда упираются колени сидящего, если он выше метра ростом. И в этой тесноте я пытаюсь уединиться с Гераклом. Хватаю его за плечи, прижимаю к решётке, тихо говорю в ухо, убирая из речи согласные, чтобы не было понятно третьему.

– Ы ак есь? Ас с ушкой и-ня-ли?

Я пытаюсь выяснить главный интересующий меня вопрос, за что замели парней.

Если их взяли с пушкой, то нам кранты.

Геракл отстраняется и смотрит на меня, как на шизофреника.

– Ты чё там лепечешь? Я ни хрена не понял. Говори нормально, тут все свои!

Я перевожу осторожный взгляд на бородача, и Геракл наконец-то понимает причину моих опасений.

– Это Миша, хороший человек, святой человек! – Он треплет бородача за хилые облачённые в серую рубашонку плечи.