Цена изменения

Веррейн никогда не умел ничего иного, кроме разрушения.

– Калли, – тихо зовет он, делает шаг внутрь и останавливается, прислушиваясь.

Тишина.

Успела уйти? Спряталась? Обиделась, что не примчался сразу? Да, он виноват, но должна понимать, что сейчас не стоит…

– Калли!!!

Он орет изо всех сил, глотку дерет сухим, приправленным пылью воздухом. Скулы сводит судорогой, и Веррейн замолкает, давится собственным воем. Как раз вовремя, чтобы услышать даже не стон, а слабый его отзвук.

Под ноги попадает складка ковра, когда Веррейн влетает в тесную, заставленную громоздкой мебелью гостиную.

Такую похожую на дом Калли в другом мире, другом времени. В камине уже почти прогорели угли, и ветер, влетевший в комнату вслед за Веррейном, сдувает с них хлопья белесого пепла.

Споткнувшись, он едва не падает прямо к коленям темноволосой девушки. Она сидит в кресле, бледная, как смерть, пытается поднять руку.

Живая, живая…

Веррейн подхватывает тонкую ладошку, прижимается к ней губами. Такая холодная, словно в венах Калли лед вместо крови.

Устала, изменяла, защитилась… Ничего. Сейчас он заберет ее отсюда. Все позади.

Дождалась.

– Нет, – шепчет Калли едва слышно, когда Веррейн склоняется над ней, собираясь поднять. Она высвобождает руку, слабо, беспомощно толкает его в грудь.

– Калли, прости, – он хмурится, а в голосе проступает хриплое рычание. – Я больше не брошу тебя. Пойдем.

Он не знает, что добавить. Не время для слов, не время для ссор, не время ни для чего, кроме…

– Уходи! – губы Калли синеют, взгляд плывет, и Веррейн наклоняется еще ниже, лихорадочно пытается нащупать потоки, чтобы не дать уйти, раствориться…

Демон, затаившийся в ее теле, взрывается темным дымным роем.

Он поглощает Калли в одно мгновение и всей собранной мощью обрушивается на Веррейна. Им никогда не бывает мало, даже если сожрана изменяющая, девочка-недоучка, только и способная, что отбиться от нескольких мелких врагов и впустить в себя старую, опытную тварь. Понять, что случилось, и удерживать ее, сколько сможет, чтобы хоть как-то помочь тем, кому не успели помочь другие маги.

Он плакал бы, если бы мог. Как тот червяк в створе высоких ворот, в грязи, перемешанной медвежьими лапами. В том мире, где Калли смеялась, танцевала, выходила обнаженная из ледяной воды. Там, где он должен был оставить ее, остаться с ней, забыть про изменение и никогда, никогда не позволить принять то же проклятие.

Но в груди бьется лишь сухое рыдание.