Дыра

Дыра

Ольга Даминова

Анна находит в шкафу свои старые джинсы, которые когда-то помогли познакомиться с ее любимым музыкантом. Но сейчас он отдалился и кажется никогда больше не дотронется до нее, впрочем, и до своей скрипки тоже. Попробуем вместе узнать, что случилось между ними.

Ольга Даминова

Дыра

Джинсы вывалились с самой верхней полки, когда Анна перебирала вещи. Теплые подальше, летние поближе, платья, шорты и купальники, которые она вряд ли наденет. Но привычные действия помогали наступить следующему дню, упорядочивая хаос в душе.

Когда -то самые любимые, рваные на коленях джинсы, теперь заставляли морщиться. Она вспомнила, как отец, увидев ее в них, рассмеялся собственной шутке: «Мы можем позволить себе и целые».

Она тогда не стала ничего отвечать, ясно же, что ему не понять. Ей надоели форменные школьные платья, правильные блузки, скромные юбки чуть ниже колена, это был ее бунт. Бунт против жизни по правилам.

Ведь она смогла настоять на том, чтобы поступать в театральный, а не экономический, куда мечтали родители. И вот теперь ещё один шажок к себе – рваные на коленях джинсы.

Но морщится ее заставляет другое. До нее больше не дотронутся пальцы ее мужа. Она уже целый год скучала по его прикосновениям. В них было так много тепла и близости, гораздо больше чем в словах и взглядах. Он умел извлекать чувства кончиками пальцев, и Анна, как и его скрипка, превращалась в звуки и резонансы.

Она всегда спешила на лекции, боясь опоздать даже на минуту, каждый раз застывала на мгновение в дверях института, чтобы точно удостовериться, да, она здесь. Сбывшаяся мечта, которую следовало обжить, чтобы наконец поверить в нее. Сделать привычным то, что казалось пока чудом. Она будет режиссером, создавать собственные миры и населять их.

Но среди этих амбициозных ребят с факультета, которые уже все умеют и знают, ей было не по себе.

Были среди них и девушки, но такие стальные, что веяло холодом и сами собой распрямлялись плечи. Потому она ходила на все вечеринки, которые про себя называла артхаусными. Так приближалась, усваивала среду, в которой ей хотелось быть своей. Она проглатывала разговоры, почти не участвуя в них, вместе с бутербродами пережевывала привычки и новые условности. Дома долго лежала в темноте, вспоминая обрывки фраз и манеру держаться.