Волчья ягода

Рубиново-красная рыба – та, что была самая крупная и находилась ближе всех – медленно открыла пасть и запела соловьем.

Соловьиное пение в устах рыбы выглядело настолько нелепым, что от этой нелепости ему сразу захотелось проснуться. Остальные рыбы продолжали висеть вокруг совершенно невозмутимо, как будто успели уже привыкнуть к странностям своей рубиново-красной подруги, вообразившей себя птицей. Им даже как будто нравилось это дикое пение, в такт которому они теперь оживленно размахивали плавниками и двигали жабрами.

Как на дискотеке.

«Замолчи, а?» – пробормотал он во сне, обращаясь к рыбе.

Рыба в ответ залилась соловьем еще громче, еще протяжнее. Словно в насмешку.

Он резко перевернулся на другой бок, надеясь прогнать странное сновидение.

Рыбы послушно исчезли, а соловьиная трель осталась. Она продолжала надрывно звучать, и некуда было от нее деться, разве только проснуться окончательно к собственной досаде.

Что он и сделал. Открыл глаза и некоторое время бессмысленно таращился в потолок, а Соловей-разбойник продолжал надрываться в прихожей, в области входной двери.

Наконец он понял, что никакая это не рыба и не соловей.

Это какой-то идиот приперся к нему в гости ни свет ни заря. Будильник, стоящий на прикроватной тумбочке, весело усмехнулся в ответ на эти его мысли, растянув свою плоскую улыбку вдоль квадратного лица-циферблата: пятнадцать минут десятого.

Он нахмурил в ответ брови: это надо еще доказать, что будильник вообще ходит. Может быть, он остановился вчера в четверть десятого вечера.

А может быть, Заяц потихоньку подвел ему стрелки, чтобы утром папа удивился.

Черт, подумал он, надо ведь встать и открыть дверь.

Поднялся с кровати, на ходу впрыгивая в домашние шорты, преобразованные путем отрезания нижних частей из прошлогодних джинсов, и помчался в прихожую. Конечно же, налетел по дороге на замок Белоснежки. Замок пошатнулся и рухнул, из него посыпались на пол застывшие полусонные рыцари, и сама Белоснежка беззащитно выкатилась на пол, и как назло, попала как раз под ногу.

Чтобы не раздавить Белоснежку, ему пришлось совершить в воздухе головокружительный кульбит, сопровождаемый автоматной очередью отборнейшей брани. Заяц и понятия не имеет, что его папа зовет такие слова. Слышал бы он сейчас…

– Да иду, иду уже! – проорал он в прихожую в ответ на очередной нетерпеливый звонок, снова споткнувшись на ходу о гарнизон солдат, призванных нести ночной дозор, охраняя покой Белоснежки.