Знак Гильдии

Ульнита, замедлив шаг, оборачивается:

– Иди первым, сил моих больше нет! Глаза б мои не глядели на этот Подгорный Мир, сожри его Бездна! И что я, дура, в поварихи не пошла? Целый день у горячей печи, да запахи такие вкусные!

Вопреки здравому смыслу становится легче. Расправляются плечи, ноющие от дорожного мешка, зорче смотрят в темноту усталые глаза, и ты снова мужчина, и защитник, и герой.

Но все-таки мелькает мыслишка: а вдруг силуранка прикинулась слабой, чтоб ты не падал духом?

Что-то гибкое падает на плечо, скользит по груди.

Клинок ударяет раньше, чем успеваешь понять, что это было – щупальце пузыря-убийцы или безобидная мокрая лиана.

Так и учитель говорил: «Сначала бей, разберешься потом!»

Учитель, между прочим, говорил и другое: «Ночью по складкам бродят только хищники да идиоты».

Все правильно. Но что поделаешь, если они с Ульнитой сбились с пути и не могут найти безопасное место, чтобы приткнуться до рассвета?

Того и жди, что на пути возникнет белое расплывчатое пятно Голодного Тумана.

Или в уши вкрадчиво польется голос Болотной Певицы, делающий движения замедленными, а мысли тяжелыми, ленивыми, пока не ляжешь на кочку и не уснешь навсегда. Или что-то неизвестное, предназначенное Хозяйкой Зла только для тебя, подкрадется сзади – неслышно, в одном ритме с твоими хлюпающими шагами... тронет шею ледяным дыханием. ..

Нет, так нельзя! Если всю дорогу вертеть головой, далеко не уйдешь. К тому же твою драгоценную спину прикрывает Ульнита. До чего ей, наверное, смешно глядеть на твои выкрутасы!..

О Безымянные, а ведь ей не до смеха! Застыла, словно статуя Звездной Девы. И поза такая же: рукой в небеса указывает. А что там интересного, в небесах-то? Тучи как тучи, разошлись немного, в разрыве луна видна...

Л-луна-а?!

Не гигантская, ярко-желтая, нависающая почти над головой.

И не маленькая, красная, что бежит через небосвод, торопясь обогнать свою товарку. Нормальная серебристая лепешка с серым рисунком. Одна-единственная, без напарниц.

Это что ж выходит – вернулись домой?!

Ульнита села на поваленное дерево, закрыла руками лицо, раскачивается взад-вперед. Надо бы ее утешить, да у самого язык отнялся от горького стыда.