Темная история

По крайней мере, ей больше не нужно думать, куда пойти – до утра, до самолета, до другой страны и другого мира.

Что он там обещал, тепло и свет?…

Габриэль покосилась на Филиппа и встретилась со слегка ироничным, но в остальном совершенно непроницаемым взглядом в ответ.

Он не был красив; широкое лицо с тяжелым подбородком, на котором при свете фонарей был виден легкий налет щетины, было слегка неправильным, и Габриэль, изучающая его пристальным и безжалостным взглядом художника, поняла, что дело было в деформированном, некогда сломанном носе.

Глаза были светлыми, но точный оттенок было сложно разглядеть в оранжевых бликах фонарей.

Он бросил взгляд назад, через плечо, куда-то мимо нее, и нахмурился, и от этого лоб прорезали две вертикальные морщинки, придавая ему чересчур суровый вид.

Габриэль отвела глаза, прищурившись на фонарь и на мгновение ослепнув из-за яркого пятна света.

Он не был похож на человека, чьей специализацией было спасение утопающих.

Была в этих светлых глазах какая-то безжалостная холодность, наводящая на мысль о том, что Филипп не будет спасать кого попало; о том, что выплывать достойны лишь сильные.

Возможно, все было как раз наоборот, он вовсе не испугался за нее, не пожелал помешать самоубийце – но подошел к ней именно потому, что увидел этот дурацкий, пренебрежительный, победный плевок в реку вместо почти ожидаемого прыжка. Габриэль нахмурилась; неприятно было думать, что у ее сумасбродного порыва на мосту был свидетель.

– А куда именно мы идем? – резко сказала она. Злость помогала преодолеть ненужные эмоции, загнать куда подальше опасения и излишние мысли. Гнев был сильной эмоцией; чувством, способным подавить все прочие.

– В первое же место, которое нам приглянется, – откликнулся Филипп, – лишь бы там подавали что-нибудь горячее. Пунш, глинтвейн, грог. Да хоть чай.

– Ладно. – Габриэль вновь покосилась на попутчика.

Высокий, с насмешливо-ироничной улыбкой, каким-то образом почти не затрагивающей губ, в сером тумане лондонской осени он выглядел рыцарем, спасающим даму в беде. Или каким-нибудь чертовым демоном, заманивающим в еще большие неприятности.

Хочешь мою душу? Прости, мой осенний демон. Бракованный товар.

Ночной Лондон тонул в море света, и блики фонарей бросали изменчивые тени на лицо мужчины рядом с ней.