Почувствуй

Мама должна прийти с работы ближе к семи. Дома никого.

Я разуваюсь и иду в свою комнату.

Матвей следом. Открываю шкаф, в котором храню костюмы.

– Надо бы, может, продезинфицировать? – усмехается Матвей, рассматривая синюю маску. – Мало ли чем он болеет? Туберкулез, например. Заразная шутка, говорю как медик.

– Прекрати. – Я забираю маску и кладу в шкаф. – Ты ведешь себя невыносимо! Сам опоздал и сам же обвиняешь. И нет, Костя ничем не болеет. Он очень мне помог.

– Я ни в чем тебя не обвиняю.

Матвей тянется к верхней полке и достает из коробки с бельем розовые стринги.

Накручивает на палец. Я тут же вырываю из рук свою вещь, закидываю обратно и закрываю дверцу.

Он скрещивает руки на груди. Глядит враждебно. Мои психи ему не нравятся.

Сердце барабанит боевой марш.

– Ты сегодня чем заряжен? Холостыми или боевыми? – спрашиваю наконец. – Потому что если боевыми, то я не готова морально.

Напряженная атмосфера лопается как передутый воздушный шар.

Это наше с Матвеем правило.

Мы оба вспыльчивые, но при этом оба… просто безумно друг в друга влюбленные. И чтобы не ранить, придумали правило: перед каждой ссорой предупреждать, какие сегодня патроны.

Холостые – будет не больно.

Боевые – готовься к обороне как следует. Пленных не берут.

Матвей мешкает секунду. Он всегда выбирает холостые, когда я спрашиваю таким тоном. Даже если настроен агрессивно, перезаряжает обойму на лету.

Смотрит на меня. Темный шоколад в любимых глазах плавится. Матвей опускает руки вдоль тела.

– Холостыми, Рай.

Он чуть отводит глаза в сторону, будто смущение почувствовал. Моя душа взъерошенной райской птичкой к нему летит. Обнять за шею, зацеловать щеки. Найти губы. Утешить.

Потом я вспоминаю, как он прятался в кустах и следил! Наблюдал, ждал чего-то! Видимо, проверял, изменяю ему или нет!

От возмущения слезы выступают. Господи! Я ему всё! Всю себя! Всё прощаю, три с половиной года только им живу! Люблю каждой клеточкой! Ни одного повода не давала в себе сомневаться.

А ему мало!

Несправедливость такой силы, что устоять невозможно.

– И долго ты следил за нами с Костей? – Наступает моя очередь скрещивать руки.

– Я не следил.

– Прятался и следил! Знаешь, я уже почти не сомневаюсь, что у тебя кто-то есть. Потому что… – Выхожу в центр комнаты и начинаю демонстративно загибать пальцы, – во-первых, ты постоянно где-то пропадаешь и не рассказываешь где! Во-вторых, адски ревнуют те, у кого рыльце в пушку.