Яблоки для Господа. Повесть

Все эти картины, книги и скульптуры… Вот я, к примеру, рисую что-то, даже выставляться пробую, а толку-то? Ни копейки за свои труды не получил, признания тоже как не было, так и нет… И что в итоге имею я от своего таланта? Шиш с маслом! Если б не случайные портретные заказы – уже б от голода подох, как последняя собака на помойке, чёрт бы её драл! А ты о каком-то самовыражении мне толкуешь!

Закончив реплику, Шура перестал размахивать руками и сосредоточенно занялся поеданием бутерброда.

– Слово «талант» не синоним слова «богатство», Шура.

Скорее, даже наоборот. Люди творческие зачастую едва концы с концами сводят и вместо того, чтобы найти работу, за которую платят, продолжают заниматься творчеством, которое никому, по сути, и не нужно, – произнёс Иван, задумчиво глядя в окно.

Шура доел свой бутерброд и, словно не слыша Ивана, продолжил:

– Или вот ты, Ванька! Сколько ты уже пишешь этот свой роман? Пишешь всё, пишешь, а книги как не было, так и нет! Уже который раз переписываешь всё заново? Издательства тебя динамят, никому твоя писанина не нужна.

И вот скажи мне, пожалуйста, это и есть искусство, что ли?!

– Творческому человеку во все времена было тяжко и туго. Что тут поделаешь? Любой успешный человек в искусстве – дело случая. Вот Скворечников стал известным художником, заказы на год вперёд расписаны, слава и богатство, всеобщее признание, женщины и прочая, и прочая… А ведь он учился вместе с тобой, Шура!

Сказав это, писатель осёкся. Фамилия художника Скворечникова всегда действовала на Шуру Ротозеева как красная тряпка на быка.

Вот и сейчас он поперхнулся праведным негодованием, а только что съеденный бутерброд едва не полез из него обратно.

– Картины Скворечникова дерьмо! – взорвался Шура. – Я это всегда тебе говорил и ещё сотню раз повторю! Это дерьмо, а не творчество!

– А Кадочкин? Он ведь тоже сейчас знаменит? – спокойно продолжал Иван.

– Про Кадочкина лучше вообще не вспоминай! – и здесь был непреклонен Шура.

 – Это ничтожество, которое не умеет держать кисть в руках, не говоря уже о том, чтоб написать что-то путное!

Здесь, видимо, съеденный всухомятку бутерброд снова дал о себе знать, потому что Ротозеев обвёл взглядом непримечательную квартиру Ивана (небольшую студию) после чего его взор остановился на холодильнике, стоявшем в углу, возле окна. Безденежный художник подошёл к холодильнику, открыл дверцу и ловко выудил из него бутылку с газированной водой.