Куни

На одном грузчик повернулся задницей, на другом некрасиво нагнулся, на третьем снова зад грузчика, парочка фотографий могли получиться, но в кадр влезла тётка в черном пальто. Проклятие! Наша выпускающая не слишком строга к качеству, но я что, зазря окончил курсы репортажной съемки?

– Хочешь, иди, поговори с интересным человеком, – пропищало у меня над ухом.

Рядом снова возникла Дунаева. Я посмотрел на неё через объектив. По лицу было видно, что беседа с бородатым парнем в зеленой спецовке её сильно впечатлила.

– Нет, спасибо. Мне не нравится его борода.

– Он собирался стать священником, но вместо этого пошел воевать, – не унималась девушка.

– Да лучше бы он стал священником, – сплюнул я. – Из двух зол надо выбирать меньшее.

– Какой же ты всё-таки…

Дунаева снова подбежала к оператору, сказала ему что-то и вернулась.

– Что у тебя сегодня такое недовольное лицо-то, а? – Думаю, ей не было дела до этого, просто очень хотелось меня растормошить.

– Пытаюсь сфотографировать грузчиков, а эти бюрократы лезут в камеру.

Лишь бы где засветить свои рожи, – это у меня вырвалось, потому что ещё не обедал, а когда я голоден – всегда злой.

Ещё одна попытка, и у меня всё получилось. По крайней мере, теперь было из чего выбрать. Больше всех мне понравилась фотография, где удалось сфокусироваться на коробке.

– А может, тебе самому свалить отсюда со своей щёлкалкой… – вдруг воскликнула тётка-чиновник. Она проронила ещё одно слово, но я не буду его повторять…

– Что, простите? – Изумился я, не сразу поняв, что эти слова адресованы мне.

– Да ничего! Много о себе думаешь, – уже спокойнее, но со злобой ответила женщина.

Увидев радостное лицо Дунаевой, я понял, что тут без неё не обошлось. Она ей всё передала дословно и про «рожи» и про «лишь бы, где засветиться».

Девушка сделала «рожки» и показала мне язык. Мне очень хотелось назвать её дурой, так и вертелось на языке, но я язык прикусил.

– Со своей щёлкалкой, ха-ха!

Ещё мне хотелось сказать, что «щёлкалка» это она и есть, но и от этого воздержался.

Заставив себя быть снисходительным, я сделал глубокий вздох и с наигранной тоской произнес:

– Не подходи ко мне сегодня больше, Тань, окей?

– Чего это? – Дунаева поменялась в лице.

Похоже, получилось произвести нужный эффект, и она, не получив от меня желаемой реакции, почувствовала себя по-дурацки. Может быть, даже поняла, что не стоило этого делать и что это не смешно.