Зимопись. Путь домой. Веди

Не браниться ни милые, ни, тем более, немилые не умеют. Выйти за рамки такой «человечности» надолго не получалось ни у кого. Может быть, беляки правы, и мы – обезьяны?

Но беляк – в том виде, в котором я их узнал – тоже не звучит гордо. Скорее, ужасающе. И вот гордо звучащий, как о себе думаю, я оказался между двух огней. С одной стороны – враги человечества, внешне напоминающие людей всем, вплоть до привычки есть людей, но превосходящие людей возможностями настолько, что к людям их не отнесешь. С другой стороны – те самые люди, для которых конкретный я по разным причинам тоже враг.

Здесь, по эту сторону реки, меня убьет любой встречный, чтобы обобрать или из боязни, что я ограблю и убью его. А в стране башен я не имею права на существование по закону, поскольку появился на свет не тем путем (точнее, на том пути оказался не того пола). Все хотят меня убить.

Честно говоря, я согласен даже на смерть, если ради такой цели враги найдут начальную точку соприкосновения и впервые посмотрят друг на друга не как на врагов.

К сожалению для всех и к некоторому эгоистичному счастью для меня, ничего подобного не случится. В глобальном масштабе мелкий и незначительный, ничего, кроме проблем, с собой не несущий, я не представлял интереса ни для одной из сторон.

Что делать? Как обычно. Все, что в моих силах, и немного больше.

А пока – выполнять добровольно взятые на себя обязанности раба. Случай изменить ситуацию обязательно представится. А нет – тогда я сам его «представлю». В общем, всему свое время.

В последние дни моя жизнь круто изменилась. Не знаю, как обращались с рабами в древности, но что значит быть рабом, я ощутил на собственной шкуре.

Первые день и вечер, когда Ева отправила меня спать, прошли нервно, я лежал в трех метрах от проявлений животной страсти, примерно равной с обеих активных сторон. Рябой наелся в подполе, а до того тоже не бедствовал, Ева чудесно перекусила сырым мясом, теперь обоим хотелось других удовольствий.

Еву постоянно что-то не устраивало. Рябой у нее то хилым оказывался, то неумелым, то глупым, то рожей не вышел.

Рябой сносил все оскорбления. В какой-то момент он, видимо, разозлился настолько, что не сдержал себя и проявил жесткость. Удивительно, но чрезмерность Еве понравилось. Адам, как она посетовала, себе такого не позволял, а это, оказывается, интересно, и надо повторить, и рассказать новому Адаму.

Сочетание последних слов меня удивило, но голова думать уже не могла. Она отключалась при первой возможности.