Небо напрокат

Может, именно по этой причине мы в детстве постоянно с ним ссорились и дрались? Он тут же бежал жаловаться на меня матери с бабкой, и они всегда вставали на его сторону, а меня наказывали, ставя в угол. Святик ликовал. Пробегая мимо меня, показывал язык и называл дурой.

– Сам дурак! – вопила я.

Мы с ним были очень разными: я – медлительная, замкнутая, он – чрезмерно общительный и энергичный.

С младшим братом Гошей мы жили дружнее. Но бывало всякое. Дети жестоки. Как-то однажды я его с улицы затащила в подъезд и побила за то, что он не хотел идти домой.

Теперь, вспоминая этот случай, недоумеваю: откуда во мне, забитой и скромной девочке, временами появлялась безумная агрессия, граничащая с хладнокровной жестокостью?

В детстве Гоша был некрасивым: рыжим, толстым и конопатым. Но со временем он превратился в галантного юношу с пшеничными волнистыми волосами и голубыми, как небо, глазами.

Жили мы бедно, и еды в доме чаще всего было шаром покати. Мама разрывалась между работами, бабка занималась мальчишками.

Но все же предпочтение было Святику. С чем была связана эта безумная любовь бабушки к внуку, я не знаю. Но она никогда не стеснялась все самое хорошее и вкусное отдавать ему. Меня это возмущало, но высказывать недовольство я не смела, поэтому все обиды, всю боль прятала в своем сердце.

Иногда в нашем доме появлялся еще один персонаж. Правда, на мое счастье, это происходило редко и ненадолго – на два-три дня в гости к нам приезжал мамин брат. Его звали Денис.

Перед его приездом дом всегда оживал: производилась генеральная уборка, стряпалась уйма пельменей и пеклось несколько тазиков булочек. Денис был младше матери на девять лет, и она воспринимала его не как брата, а как родного ребенка. Она так и говорила:

– Я его вырастила!

Я и мальчишки звали дядю Дениса просто Дэн. Худощавый, с длинным, как у ворона, носом и маленькими ехидными глазками, он всегда заставлял меня сжиматься в комок и чувствовать себя неловко. Его излюбленной темой был мой лишний вес.

– Корова! Надо тебя посадить на черный хлеб и воду! – со смаком растягивая слова, обращался он ко мне.

От этих слов я съеживалась еще сильнее. В такие минуты я себя ненавидела. Стыд, вина, неприязнь к себе успешно накапливались в моем неокрепшем сознании. Прошло очень много лет, прежде чем я смогла расстаться с этими жуткими установками, вложенными мне в нежном возрасте.

Но все эти оскорбления и унижения летели не только в мою сторону.