Трясина

Ох, ну и дела творились…

– Послушайте, мамаша Бронте, раз нам всё равно торчать тут до утра. Я лучше послушаю деревенские байки, чем таращить глаза в надежде отогнать сон.

– Точно, мамаша, – подхватил Клод. – Если рассказ стоящий и не занудный, словно проповедь, что вечно погружает меня в дрёму прямо во время мессы, то и я охотно развешу уши.

– Смотрите сами, история и впрямь стоящая, но вовсе не похожа на святочный рассказ, – пожала жирными плечами кухарка.

– Да и ладно, хоть как-то скоротаем время, – подмигнул Вийом.

Компания придвинулась ближе и приготовилась слушать. Лишь худенький, робкого вида подросток не решился присесть со всеми, чтобы его вновь не отправили с поручением, лишив редкой возможности отдохнуть. Он лишь плотнее прижался к остывающей плите и уставился на рассказчицу, приоткрыв рот.

За окнами монотонно стучал первый весенний дождь, тонкие струйки воды стекали вдоль стены из-под прохудившейся крыши. Но запах съестного, тепло и полный кувшин сидра слушатели сочли вполне пригодной обстановкой, чтобы со всем вниманием погрузиться в захватывающую историю.

Глава 1

– Сеньор Годар, – юный шевалье, нахмурясь, склонился к коренастому господину. – То, что вы творите – незаконно! Герцога Бирна надлежит доставить на допрос, а не чинить казнь без суда и следствия.

– Оставьте, Жером! Уж, наверное, я сам в состоянии решить, как поступать с проклятыми мятежниками! Да, друг мой, мне даны самые широкие полномочия.

А ваша мягкотелость вызывает подозрения. Не забывайте, герцог доводится мне дальним родственником, но при этом я готов вздёрнуть на осине всю его семейку. Ибо я верен королю и кардиналу. Бирна всё равно казнят, к чему тратить время на никчёмные допросы?

Шевалье покачал головой, но промолчал, предпочитая не вступать в спор. Стоит ли призрачная справедливость карьеры или собственной свободы? Ведь Огюстен Годар слывёт крайне злопамятным человеком.

– Вы правы сеньор, – сухо проронил он.

 – Позвольте, я проверю караульных у стен замка снаружи? – и молодой человек понуро направил лошадь к воротам. Если бы не страх вызвать насмешки в трусости или попытке проявить жалость к заговорщикам, Жером Д’Эвре пустился бы галопом. Крики и стоны слуг герцога, рыдания женщин и детей, грубая брань солдат заставляли его сжимать губы и терпеть невыносимую боль в висках. Да, выскочка Годар устроил настоящую бойню, жестокую и омерзительную.