Нервные люди

 – …Тогда нистатин, и да, чуть не забыла – но-шпа, пирацетам…

– В таблетках или ампулах? – безразлично интересуется аптекарь.

– А что дешевле?

– В ампулах.

– Тогда в них.

Порывшись на полке, девушка кладет на стол упаковку.

– Шприцы брать будете?

– А это еще зачем, – недоумевает мадам, – разве это колоть надо?

Аптекарь в ответ молча смотрит на нее с сожалением.

– Тогда в таблетках…

А меня тем временем уже совсем развезло. Чувствую – не доживу. Собрав остатки сознания и повиснув на плаще оной дамы, я ей вежливо так намекаю.

Хоть и заплетающимся языком, но вполне себе внятно.

– Гражданочка! – говорю, – ты, смотрю, тут уже давно и, судя по всему, надолго. Разреши лекарство взять Христа ради – плохо мне шибко – мне бы только настоечки пузырек, а то гляди, ведь прямо у тебя на глазах загнусь.

Она смотрит на меня с осуждением, и, я бы даже сказал, где-то с презрением:

– Еще чего, – едва цедит она стараясь не дышать в мою сторону, – ходит тут всякое. И брезгливо стряхивает меня со своей одежды.

– Так… помру ведь, – пищу изо всех сил я.

Но она, не обращая больше на меня ни малейшего внимания, поворачивает корпус к прилавку:

– А имеются ли у вас ватные … эээ…

– Тампоны? – подсказывает аптекарша. Дама в ответ мотает головой, как уставшая лошадь.

– Может, тогда диски или палочки?

– Да нее, забыла я. Сейчас позвоню – узнаю.

Пока она делает звонок другу или еще кому, я несмело пытаюсь обратить на себя внимание девушки:

– Мне бы, красавица, всего один пузырек элеутерококка, без сдачи, – подмигиваю ей я заговорщицки.

Но суровая дама бдительно следит за порядком периферийным зрением и пресекает любые попытки несанкционированного контакта. Увидев вопиющую наглость, она молча отпихивает меня от окошка своим могучим торсом.

– Занято там что-то. Ну, пускай тогда уж палочки, впрочем, и диски тоже кладите, – просит она у аптекарши.

– А ты давай иди, задрыга, проспись! – это уже обращено ко мне. – Ну и культура у некоторых ваще.

И тут я впервые за последнее время ощущаю, как бы прилив тепла в голове.

– Чья бы корова мычала, – отвечаю ей негромко. Про себя, можно даже сказать, отвечаю.

Однако у этой заразы оказался хороший слух:

– Кто корова, это я корова? – чуть ли не на дыбы встала она. – Хам трамвайный, хороняка!

– Сама-то давно в зеркало смотрелась, хабалка? – возмутилось все в моей душе. – Лапотница!

На этом месте я замечаю за собой, что слова из меня извлекаются членораздельно и упруго.