Патрициана

Говорят, ты нужен мне живым. Я в это не верю, но так говорят. А ты как думаешь, может от тебя быть польза, Пёс?

Он смотрел, как поблёскивают в свете факелов льдисто-голубые глаза, и не мог сдержать пробегавший по венам холодок.

– Тебе надо кого-то убить? Что-то узнать? Что-то украсть? Конечно, я могу быть полезен, – пленник усмехнулся. – А ты… Ты чем можешь быть полезен мне?

На удивление быстро для своей комплекции патриций развернулся, поднял мгновенно оказавшийся в руках кнут и наотмашь хлестнул пленника по груди.

Тот слегка качнулся, но не издал ни звука. Несколько секунд патриций смотрел в полные безумия глаза.

– Если сейчас я оставлю тебя с Корнелием наедине – ты не доживёшь до утра, – прошипел он.

Норен пожал плечами.

Хозяин снова занёс плеть для удара, но пленник заговорил. Медленно, будто не видел нависшей над ним угрозы.

– Ты сейчас выглядишь совсем не как подобает аристократу Вечного Рима… патриций. Ты окривел от злости, ещё секунда – и с клыков закапает слюна. Но я готов тебя выслушать, потому что умереть я успею всегда.

А если ты хочешь, чтобы я убил ещё одного энтари, то, быть может, это будет последний энтари, которого я успею убить.

Хозяин опустил кнут. Он тяжело дышал. Ему казалось, что на голову ему вылили ушат холодной воды.

– Выйдите! – приказал он конвоирам, чуть отдышавшись.

– Простите, патриций, не могу, – Ворон опустил голову, словно ожидая удара.

– Ты – останься. Проверь, хорошо ли закрыта дверь.

Корнелий отошёл к двери и, проверив замок, кивнул и поклонился.

– Велена Хейд, – сказал патриций негромко, точно опасаясь, что стены услышат его.

Глаза пленника блеснули.

– Почему бы и нет.

Глава 1. Арена

– Могу ли я верить глазам? Прекрасная Лефендорф тоже тут. Не потому ли, что на арену зачастила патрициана Хейд?

Лемера прикрыла веером порозовевшие щёки. Встряхнула огненными кудрями и сверкнула глазами, демонстрируя чуть больше кокетства, чем требовали приличия.

– Я люблю красивых мужчин, владетель, разве это секрет? Вы знали, что многие гладиаторы красивы?

С этими словами Лефендорф повернулась к загону, где расположились два десятка ожидающих боя рабов.

Некоторые из них – крепкие и загорелые, точили мечи. Эти были рыжеволосыми, как и она сама. Другие – смуглые и чернявые, имели раскосые глаза и куда больше внимания уделяли подготовке своего тела, чем оружия. Были здесь и уроженцы севера, наверняка сходившие с ума от жары под своими заплетёнными в косы бородами.