Время дальних странствий

В Забайкалье расстояния измеряются сотнями километров. Мы постоянно колесили по каменистым дорогам в сопках, по пыльным и плоским степям, по невысокой, но вечно какой-то взлохмаченной тайге, после прогулки в которой надо тщательно осматривать одежду.

Однажды вечером, залезая в мешок, я почувствовал, будто у меня на животе взрезан кусок кожи. Утром поглядел – это впились два клеща, залезли в мою плоть с головами. А вокруг вздутие и цвет кожи желтоватый.

Осторожно бритвой подрезал кожу и вытащил кровопивцев. Стал ждать развязки.

В мае клещи особенно ядовиты, могут заразить энцефалитом. А от него, как говорят, в лучшем случае умрёшь.

Сергею Ивановичу никакого дела до моей близкой кончины не было. Да я ему и ничего не говорил. День, другой, и скрутит меня энцефалит. Так и сгину в тайге, не успев толком пожить… И от этого росла моя жалость к самому себе. С глубокой печалью разглядывал я жёлтый желвачок, оставленный клещами, и особенно горько жалел своих родных, которые меня должны потерять.

Прошло несколько дней, и опасения мои развеялись.

Но осталась некоторая крохотная перемена. Временами, когда начальник распекал меня, или гонял на осыпи, или блаженствовал, как мне казалось, в кабинке, пока я стыл в кузове, наплывала истина: какая всё это ерунда! Как бестолковы такие обиды и трудности, когда – самое главное! – тебе открыто и небо, и сопки, и дороги, и Забайкалье, и вообще вся жизнь!

В поисках непотерянного

Мне нравятся костры. Огонь завораживает своим постоянным обновлением.

Прежде я думал, что геологи вечера непременно коротают у костра. Но кончается полевой сезон, а ничего подобного нет.

Сергей Иванович торопится. Костры мы жжём только для ублажения желудков: готовим чай, похлёбку, кашу. В степи приходится собирать серые лепешки кизяков. Такое топливо не наводит на романтические мысли. А вечерами досаждают комары. В августе наш отряд перешёл в распоряжение Анатолия Александровича…

Мы обустроились на руднике. Ежедневно спускаемся в тесной клети на сто метров.

Бродим в неровных штреках, вырубленных по кварцевым жилам. Мы стиснуты гранитом. Молоток отскакивает от монолитных стен будто резиновый.

В неярком свете ламп неожиданно вспыхивают снежные грани сфалерита – сульфида цинка – или многоцветно, как пленка мазута в воде, переливается халькопирит, темнеют волосяные кристаллы антимонита и чёрные, стеклянно блестящие, – турмалина.

Здесь много красивых и прочных кристаллов, содержащих железо, медь, сурьму.