Девушка-жаворонок

«Да и бегает по утрам она наверняка только потому, что так делают все остальные». Зайдя в ближайшую кофейню, он встал в очередь за девушкой с ярко-голубыми волосами. Её оголённые руки были покрыты несуразными татуировками, а когда она отошла от стойки, он увидел, что её нос, рот и уши – все были изуродованы пирсингом. Он еле смог сдержать себя, чтобы не поморщиться. «Если та была слишком обычной, то эта – слишком необычная. Столько неестественных красок, столько деталей – взгляду негде задержаться. Девушка не должна быть пёстрым попугаем, которого хочется отмыть и привести в надлежащий вид.

Нет, в ней должна быть изюминка, молчаливая тайна, которую не каждый способен разгадать. А тут и разгадывать нечего. Всё стало предельно ясно, только я взглянул на неё». Заказав какао, он накрыл одноразовый стаканчик крышкой, чтобы никто из прохожих не смог догадаться о природе напитка, который он обожал пить по утрам.

Покидая кофейню, он открыл дверь одной очень привлекательной девушке. Она вышла вместе с ним и, улыбнувшись, неспешно проследовала к припаркованной неподалёку машине.

«Эта, несомненно, красивая. Все части её облика будто находятся в балансе друг с другом. В ней нет пошлости, нет и обыденности. Утончённая красота, непроизвольно заставляющая тебя рассматривать, наслаждаться, удивляться. Но я знаю этот типаж. В таких девушках нет ничего, кроме внешнего очарования. Подобные ей не смеются над моими шутками, так как не понимают их. Они ничего не смыслят в философии, хорошем кино и азиатской кухне. Всё, что люблю я, является для них бессмыслицей, а всё что, нравится им, я считаю пустой тратой времени. Да и воспринимают они меня всегда, как их будущего продюсера. Каждая из них уверена в неповторимости своего голоса, и каждая думает, что я обязательно захочу записать с ними пару-тройку песен. Мне кажется, играй я на барабанах, а не на синтезаторе, они бы и под барабаны вопили». Отхлебнув какао, он снова повернулся к кофейне. На летней веранде за столиком сидела скромная на вид девушка. Она листала толстую книгу, одновременно с этим делая заметки в тетради. Ухоженная, милая, она не вызывала в нём ничего, кроме чувства, схожего с отцовской заботой. «Вот она бы точно разделила мои интересы. Я знаю, в моей музыке она бы услышала не просто случайный набор звуков, но самую настоящую симфонию. Она бы обсудила со мной труды Гегеля и Шопенгауэра, аргументированно раскритиковав и первого, и второго.