Дороги хаджа

Через полчаса Лада вышла в сад, где он поливал цветы, и сказала:

– Пошел бы ты его поискал, а то что-то у меня душа не на месте.

Ариф некоторое время решал про себя, выполнять ли ему приказ гостьи, затем оставил бурдюк с водой и ушел. Лада вышла на крыльцо проводить его взглядом, да так и осталась там, привлекая внимание прохожих.

Ариф вернулся через час, озабоченный и важный.

– Что-нибудь случилось? – спросила Лада.

– Трудно сказать что-нибудь наверняка. Но знакомый водонос сказал, что видел, как хозяина два сбира[6 - Сбир – полицейский при суде, судебный исполнитель.

] отвели в тюрьму.

– Что ты болтаешь, – рассердилась Лада, – какую тюрьму? За что?

– А вот этого я не знаю, – обиделся Ариф. – И вовсе я не болтаю, а говорю, что услышал. И вообще, мне пора уже домой. Я свою работу закончил.

– Подожди, – опомнилась Лада, – не обижайся. Это я не со зла.

Ариф сейчас был единственный человек, который мог ей помочь.

– Ты не узнал, за что его арестовали.

– Я же говорю, водонос видел, как его вели в тюрьму.

Мне еще повезло, что я его встретил. У дома раиса меня вообще чуть не побили.

– Подожди меня, – сказала Лада, – никуда не уходи. Я сейчас.

Когда, через некоторое время она вернулась, на ней была чадра. Лицо ее было закрыто так, что были видны лишь глаза.

– Веди меня, – приказала она.

– Куда госпожа? – удивился Ариф.

– В тюрьму. Давай, давай, торопись, пока совсем не стемнело.

Лада отдавала приказания таким властным тоном, что слуге даже не пришло в голову что-либо возразить.

– Я только возьму факел, – сказал он, – на обратную дорогу. И двери запру.

Возясь с замками, он бурчал под нос:

– Увольнять он меня собрался. Что бы вы без меня делали.

Зиндан

Оказавшись за решеткой, Али, как это не странно, испытал некоторое умиротворение. Ему казалось, что теперь он стал на путь солидарности со своей безвременно умершей женой. Он даже почувствовал, что непрекращающаяся сердечная боль отступила.

Али долго сидел в неподвижности, размышляя о том, что совестливый человек непременно должен страдать физически, оплакивая близкого. В этом смысле поминальный плач и ежегодные самоистязания по погибшим мученической смертью имамам Хасана и Хусейна были правильны. А когда-то он считал, что это ненужное преувеличение. Размышляя об этом, Али впал в оцепенение, забыв о времени и своем положении узника. Из этого состояния его вывел лязг засова.