Королевство гнева и тумана

Простыни успели высохнуть и остыть, я скользнула в постель, повернулась к Тамлину спиной и обхватила себя руками. Тамлин дышал ровно и глубоко. Но со своими фэйскими ушами… Иногда мне казалось, что я улавливаю малейшую задержку в его дыхании, даже если та длилась доли секунды. У меня не хватало духу спросить, спит ли он или проснулся и лежит, притворяясь спящим.

За все ночи, в которые очередной кошмар вышибал меня из сна, Тамлин ни разу не проснулся. Наверное, он все-таки не слышал, как меня выворачивает по ночам.

А если слышал и знал, то предпочитал молчать.

Схожие кошмары мучили и его, причем не реже, чем меня. Когда это случилось с ним впервые, я проснулась и попыталась заговорить. Тамлин оттолкнул мою руку. Его кожа была липкой от пота. Потом он принял свой звериный облик – вмиг вырастив мех, когти, рога и клыки – и провел остаток ночи на полу возле кровати, следя за дверью и окнами.

Потом у Тамлина было еще много похожих ночей.

Я свернулась калачиком, натянув одеяло почти на нос.

Ночь стояла холодная, а мне хотелось тепла. Между мною и Тамлином возникла негласная договоренность: ни в коем случае не признаваться, что Амаранта по-прежнему терзает нас ночью и днем. Тело самозваной королевы сожгли на костре, но мы не хотели, чтобы ее дух чувствовал себя победителем.

Отпавшая необходимость объясняться облегчила жизнь нам обоим. Я могла не рассказывать Тамлину то, о чем мне было тяжело говорить. Я освободила его, спасла его подданных и всю Притианию от Амаранты, но… разбила себя на множество кусков.

Сомневаюсь, что мне хватит вечности, чтобы собрать все куски воедино.

Глава 2

– Я тоже хочу поехать.

– Нет.

Я скрестила руки, накрыв правой бо?льшую часть татуированной левой, и слегка расставила ноги, словно намеревалась сражаться. Разговаривали мы в конюшне.

– За три месяца ничего не случилось. До деревни всего полторы лиги.

– Нет.

Время двигалось к полудню. Сквозь открытые двери в конюшню лился яркий солнечный свет, подсвечивая золотистые волосы Тамлина.

Верховный правитель Двора весны застегивал на груди перевязь, плотно набитую кинжалами. Его лицо, красивое суровой мужской красотой, – такое, как я себе и представляла, пока он ходил в маске, – было предельно серьезным. Губы – плотно сжатыми.

Кобыла Ласэна – светлая, в крупных серых яблоках – нетерпеливо перебирала ногами. Ласэн уже сидел в седле, как и трое дозорных из фэйской знати.