Царская дочь

В одной из заводей Лидия вымылась с головы до пят и постирала одежду, отскоблив ее на большом валуне, где, к ее восхищенному изумлению, поблескивали зернышки кварца. Вокруг пели птицы, квакали лягушки, стрекотали сверчки. Казалось, она попала в рай – тот чудесный безмятежный сад, о котором мать, бывало, рассказывала, когда Лидии не спалось. Девушка прилегла отдохнуть в тени и задумалась о матери. Представила себе ее, отца, родной дом. Мать стоит на пороге и в ожидании дочери вглядывается вдаль. Отец после всех событий только сильнее горбится да молчит больше обычного.

Впервые с тех пор, как она ушла из дому, Лидия позволила себе погрузиться в мысли о том, как, должно быть, тревожатся о ней родители, и разрыдалась – взяли свое изнеможение и горечь из-за всего, что с нею стряслось.

Когда солнце поднялось выше, а тени стали короче, до ее слуха донеслись чьи-то голоса. Лидия подхватила одежду, разложенную на траве для просушки, и притаилась в тростнике. По склону, играя и крича, взбежали дети, а за ними неспешно поднялись женщины, молодые и пожилые, ведя на поводу ишаков.

Они беседовали не тихо и робко, как женщины в ее родном селении, нет! Они шумно перекрикивались, смеялись громко и не таясь. Чтобы не замутить питьевую воду, женщины вымылись сами и выкупали детей ниже по течению. Затем выстирали одежду и, как Лидия, разложили ее на траве, одновременно приглядывая за детьми, чтобы те не приближались к водопадам. Закончив работу и обменявшись всевозможными новостями, они наполнили водой бурдюки из козлиной кожи, собрали постиранное и, напевая, зашагали вниз.

Мужчины у водопадов не появлялись.

Впрочем, нет. Когда женщины наконец скрылись из виду, пришел один. С длинной седой бородой и согбенной спиной. Его запыленные ноги были перевиты венами, руки дрожали. В надвигающихся сумерках он подставил под струи бурдюк, жадно напился и снова набрал воды до краев. Затем спустился ниже по течению, разделся и принялся мыть исхудалое тело.

Спина его была исполосована глубокими шрамами, какие оставляет после себя кнут.

День клонился к вечеру. Старик оделся и со вздохом перекинул бурдюк через плечо. Лицо у него было спокойное, с темными, почти черными глазами и горбатым носом, от которого к уголкам рта расходились глубокие борозды.

Лидия вышла из укрытия.

Старик испуганно отпрянул.

Чтобы успокоить его, она тут же склонила голову и смиренно поздоровалась.