Лед в его сердце

Ведь так?

– Будь он чуть старше в тот сочельник, когда тебе выпала честь выйти на поединок, он бы вступил с тобой в бой и победил.

– Выходит, ты выбираешь его, потому что он сильнее? – зашипел Дарадан, задергав нервно хвостом из стороны в сторону.

– Я никого не выбираю, еще не готова доверить душу кому-либо.

– Но предпочла бы другого вожака…

– Да. Прости. Мы уже не тот выводок, что сидел и слушал сказки Хинаи. А ее сказки были красивым и пугающим изложением простой реальности. Я склонна доверять ее учениям, заветам и мнению. Ведь как-то же мы выросли под ее боком, благодаря ее неусыпной заботе?

– Она была из тех, кто знал мир до хлада. Кто видел становление равновесия меж оборотнями после, – пристроился Дарадан рядом. – Но все же не смогла предсказать скорый голод. Все твердила, что нам суждено умереть от хлада. Она так же не могла предсказать явление магов огня. Ведь выжили же они? Пусть и десяток, но они есть.

– Благодаря маракаям, их осталось семь, – гнула я свою линию.

– И один снежный лорд, к которому и на сотню локтей не подберешься.

Я обернулась к нему и заглянула в глаза.

– Союз с волками ты разорвал. Что будешь делать дальше?

От заданного напрямую вопроса он растерялся. Повел усами, и, глядя в огонь, ответил, чеканя каждое слово.

– Когда с едой будет туго, мы вновь начнем на них охоту. Как в первые года царствия хлада.

– Я зря надеялась, что ты развеешь мои опасения.

– Не будь наивной. Это – выживание. Смысл жизни любого хищника.

Вожак резко развернулся, и, махнув пушистым хвостищем, направился вглубь пещеры. Резкий жест загасил пламя. Я зло рыкнула ему в спину, дождалась его ухода, перекинулась в двуногую ипостась, вздрогнула от холода, и, не поднимаясь с корточек, дрожащими руками взяла в руки два кусочка кремня. Искры были ничтожно маленькими, потому, чтобы разжечь язычок пламени, пришлось пожертвовать клочком своего пуха с брюха. Как только язычок вспыхнул, я тут же раздула его в новый костерок, прикрыв собой от сквозняка. Чуть не подпалила белые волнистые локоны, окутавшие все мое нагое тело. И как только костерок уверенно разгорелся, снова обратилась, обросла серебристой блестящей шубкой не только по тому, что очень холодно, но и помня о строгом запрете. Ходить на двух ногах я так и не научилась. Чуть только поднималась, так сразу кружилась голова, в глазах темнело.

– Поела бы ты, тощая уж больно, – заметил вернувшийся Даянат.