Тринадцатый сын

Двенадцатый старался вести себя и поступать точно так же, как и старик. Он также не носил обуви, его красивое мужественное лицо не выражало ничего, даже когда острый осколок битого стекла с хрустом входил в его пятку, и кровь обагряла землю. Правда, рана его немедленно заживала, однако боль – этот бич рода человеческого, делавший его слабым и трусливым – боль еще какое-то время давала о себе знать.

Весь их путь старик молчал. И Двенадцатый ни разу не разомкнул свои уста. Да и зачем им было разговаривать, когда хватало одного лишь беглого взгляда.

В противоположность старику Двенадцатый выглядел весьма стильно: узкие и светлые, подвернутые у щиколоток джинсы и белая футболка подчеркивали его спортивную фигуру. За спиной у него болтался переброшенный через плечо и поддерживаемый указательным пальцем за петлю вельветовый пиджак, на нагрудном кармане которого отливало золотой вязью «P.N.».

Двенадцатый шел, не отводя цепкого взгляда от спины своего ведущего, повторяя все колебания его сухопарой фигуры.

Ему казалось, что он и дышит в такт легким старика. Это обстоятельство придавало парню новые силы. Еще же он помнил, что во внутреннем кармане его пиджака лежала книга, подаренная стариком, и прочитанная им уже трижды. По прибытии в город Двенадцатый намеревался в очередной раз открыть ее выцветшие страницы. И эта мысль гасила периодически вспыхивавшую боль.

Железнодорожное полотно начало уходить влево, огибая плотную стену хвойного леса. Сбоку от насыпи возник потрескавшийся деревянный столб, который венчал белый металлический квадрат с черными цифрами «252».

Впереди показался серый кирпичный домик, за которым торчала вздыбленная бело-красная рука шлагбаума. Метрах в ста от домика две женщины, затянутые в желтые куртки и голубые платки, неспешно выкашивали густую высокую траву, облеплявшую игрушечный домик и наползавшую на насыпь. Вернее, косила одна – низкорослая и коренастая с красным рябым лицом. Вторая, что была помоложе, стояла, опершись на черенок косы, и задумчиво глядела себе под ноги.

Поравнявшись с женщинами, старик громко спросил:

–Далеко ли до города?

Косившая смахнула с рябого лица капли пота вместе с налипшим гнусом и, сплюнув в траву вязкую слюну, язвительно заметила:

–Во-первых, здрасьте! У нас тут так принято! А, далеко ли до города? – это смотря как добираться. Если на дрезине, то минут тридцать, а ежели на своих двоих – часа за три-четыре управитесь.