Моя жена оттуда…

Однажды ближе к весне мне ночью приснилась Алька, её сумасшедшая улыбка и красивейшие глаза, она что-то нежное говорила мне. Я проснулся с очень приятным, совершенно новым для меня ощущением внизу живота и на чуть мокрой простыне. Моё тело рано созрело. Именно в тот день я и осмелился передать Альке записку, в которой написал своим корявым почерком всего три самых важных, самых нужных для меня тогда слов: «я тебя люблю!!!» Сложив записку в четыре раза, чтобы случайно не раскрылась, я улучил момент, когда учительница отвернулась, и, быстро нагнувшись, сделал три шага до её парты.

– Это тебе от меня.

Однако на обратном пути меня застукали.

– Ты что там по классу ходишь? – строго спросила учительница. – К доске захотел?

– Я? Просто ручка упала.

– Какая у тебя умная ручка сама тебя к доске вызывает. Ну, так давай, вперёд.

– Что вперёд? – испуганно переспросил я.

– К доске выходи! Спрашивает ещё.

Я потащился к доске на ватных ногах под насмешки класса, краем глаза приметив мою записку уже в руках у Альки.

– Итак, – сказала учительница, – что ты можешь нам рассказать о…

О, ужас! Алька тихонько, незаметно для остальных разворачивала мою записку. Что спрашивала меня учительница, я, разумеется, уже не слышал. Я следил за действиями Альки. Она открыла записку, прочитала, закрыла её, плотно сжав рукой, и очень серьёзно посмотрела на меня своими большими глазами.

– Правильно краснеешь, учить надо. Садись! Два!

Я поплёлся на место, совершенно безразличный к очередной двойке, уперев глаза в пол, чтобы не встречаться ими с Алькой. Сгорая со стыда, я не слышал смеха одноклассников, но чувствовал на себе неотрывный взгляд той, которой впервые признался.

На перемене Алька сама подошла ко мне, а я чуть не умер со страха. Её глаза смотрели на меня в упор, и я не смел даже взглянуть на неё.

– Никогда так больше не делай! Понял? Никогда не шути с этим!

Она говорила тихо, но строго, будто я сделал что-то нехорошее. В то же время, её тон был спокойным и вкрадчивым. Этот её бархатистый и одновременно звонкий голосок не пригвоздил меня к позорному столбу, не вынес мне пожизненный приговор.