Страх в городе

«Хорошо царицу изображать, когда денег немерено и на пластику можно ложиться хоть каждый год. Разве понять ей, свободной, меняющей любовников чаще, чем новомодные туалеты, как живется обыкновенной, непритязательной бабе, измотанной домочадцами и разрывающейся в заботах о близких? Спасибо хоть в работе не отказала, снизошла, прониклась сочувствием к прозябающей в убогости однокашнице».

Татьяна Ивановна выволокла рыхлое тело из-за стола и невольно оглядела с головы до ног стройную начальницу: «С ума сойти, почти одного возраста, а смотримся рядом, как мать с дочерью».

– Куда? К рыжей Светке? Она мне в прошлый раз целый пучок волос повыдергивала и блузку тушью замызгала. Еле отстирала.

– Замызгала, – передразнила Инесса: – Вот уж трагедия! И это говорит женщина с высшим образованием. Господи, когда только до тебя дойдет: ты же своими белесыми ресницами, допотопной прической, да еще тряпичными тапками, купленными на вырост, отпугиваешь клиентов.

Они зачем к нам приходят? Абстрагироваться от повседневной рутины и восстанавливать утраченную уверенность в собственной неотразимости. А тут чучело с бэйджиком[2 - Бэйдж (англ. Badge) – табличка малого формата, содержащая фамилию, имя и должность, прикрепляется на одежду.] на груди по коридорам бродит – лицо фирмы. На тебя проще паранджу надеть. Будут хотя бы воспринимать, как экзотику.

– Ладно тебе перед парнем меня позорить, – Татьяна Ивановна обиженно надулась и безапелляционным тоном провозгласила: – На макияж согласна, но тапочки не сниму. У меня варикоз.

– Так что, Инесса Эдуардовна, с ящиком делать? Уносить? – телохранитель сделал шаг в сторону телевизора.

– Нет! – завопила секретарша и, чуть не перевернув стол, кинулась наперерез, приговаривая: – Полякова, солнышко, оставь мне его, пожалуйста, ну хотя бы, пока маньяка не поймают.

Резко зазвонил телефон, и хозяйка «Галатеи» сама сняла трубку. Махнула Николаю: мол, бог с ней, пусть смотрит, раз не может без острых ощущений.

– Мадам, если ты меня не узнаешь, опечалюсь до глубины души и тут же повешусь, – голос Саблина нельзя было перепутать ни с каким другим: немного хрипловатый и до бесконечности наглый. Она даже представила его улыбающуюся рожу с густыми бровями.