Отшельник

 – За дорогой следи!

Так-то оно и ежу понятно, что любимовский отшельник если и не колдун, то в любом случае человек неоднозначный и подозрительный. Только сам полковник смешает с дерьмом любого, кто решит перейти от подозрений к действию, и даже сам губернатор прибежит с лопатой, чтобы закопать излишне любопытных или инициативных. Живёт себе и живёт в глухой деревне недалеко от Клязьмы военный пенсионер Андрей Михайлович Самарин, изредка выбираясь в Гороховец на потрёпанной Ниве, и никому он не мешает.

Места вокруг Любимовки благодатные, зверьё непуганое чуть ли не из окошка стрелять можно, пасека в полторы сотни семей как аэродром гудит… На жизнь Андрей Михайлович не жалуется и другим жить помогает. Иногда возвращает эту самую жизнь в самом прямом смысле.

Год назад Северюгин привёз сюда умирающую жену. Врачи с сожалением разводили руками и давали прогноз на три-четыре месяца, а Михалыч… А Михалыч сказал, чтобы полковник вернулся через неделю и привёз четыре тонны соли, шесть тонн строительной арматуры, да помог пристроить партию соболиных шкурок.

Вот где Клязьма и где соболя?

Через неделю Северюгин собственноручно разгружал полноприводный Камаз, перетаскивая мешки с солью и железо в крытый лемехом сарай на краю участка, а выздоровевшая и даже помолодевшая супруга варила на летней кухне умопомрачительно пахнущий суп из свежих боровиков. А что такого? Эка невидаль, боровики… Пятнадцатого мая, ага…

Хотя чему удивляться, если у Михалыча среди зимы можно прикупить десяток свежеподстреленных диких уток или жирного перелётного гуся.

Да-да, те самые благодатные места, что не располагают к излишнему любопытству. Кому, например, интересно, куда денутся в глухой деревне два десятка зеркал размером метр на метр двадцать, аккуратно сложенные в багажнике «Патриота»? В лесу развесит! А что, медведи – они тоже люди, и мало ли кому из них захочется полюбоваться на себя в большом зеркале.

Полковник засмеялся, а на удивлённый взгляд водителя прикрикнул:

– Опять на дорогу не смотришь!

Через двадцать минут, благополучно форсировав непросыхающие лужи, Уазик остановился у массивных дубовых ворот с кованными петлями, сделавшими бы честь любому средневековому замку.

– Не сигналь, он сам откроет, – бросил полковник и вышел из машины на свежий воздух. – Красотища какая, аж завидно стало!

Северюгину иногда тоже хотелось бросить всё к чертям собачьим и уехать в деревню.