Панацея

На том месте, где чудесным образом встречаются две лестницы с нижнего зала. Портрет – единственная вещь в поместье, которую я вспомнила, еще будучи в больнице. Краски темных тонов, но разных оттенков сливались в острые черты лица моего предка. Этот надменный взгляд, прямая осанка и легкая ухмылка на губах выдавали в нем благородного англичанина – человека, который не остановится ни перед чем ради своей цели.

И, черт возьми, как же пугает его сходство с Николасом.

– Эден, – зовет Картер, но я не сразу оборачиваюсь.

– Все хорошо.

– Будь все хорошо, отец бы не стал звонить в Бостонскую клинику.

– Зачем?

– Думаю, похлопотать, чтобы тебя как следует обследовали, – пожимает плечами брат. – С сердцем шутки плохи.

С разбитым сердцем шутки плохи, Эден. А у тебя оно на грани.

Меня передергивает.

– Знаешь, порой это оказывается психологическим блоком. Он формируется от банального испуга.

– Хватит заумных фактов из медицины, – закатывает глаза Картер. – Ты так и не сказала, что в итоге произошло.

Мы с Джексоном не обговаривали детали! Всего лишь общие моменты. Откуда мне знать, что он рассказал отцу? И что будет, если версии событий разойдутся…

– Я чуть не попала под машину, – медленно начинаю я, внимательно наблюдая за братом. – Переходила дорогу, уже мигал зелёный и какой-то водитель спешил. Да, он просто не увидел меня, я не успела среагировать. В общем-то, я упала. Остался небольшой синяк, сотрясение и шок. Вся жизнь пролетела перед глазами.

Картер молча сверлит меня взглядом. Пальцы то сжимают, то разжимают кулаки, для пущей убедительности, я морщусь и тру виски.

– Непривычно видеть тебя такой ранимой, – тихо говорит Картер. – Только я видел тот синяк. И если ты считаешь его небольшим, то что, по-твоему, большой, а?

– Ладно, парочка больших синяков на животе, – глубоко вздыхаю я. – Но от этого люди не умирают.

– Эден! Картер! Спускайтесь. Эверетт с семьёй уже тут.

Голос Рэя спасает меня.

– Идём, – зову я Картера, спускаясь на пару ступенек вниз.

– Мне нужно будет ещё обсудить с тобой кое-что, – мое сердце пропускает стук. – Позже.

Я киваю. Черт бы побрал мою тревожность! Трясусь, словно кленовый лист, от каждого слова родного брата. Он мне не враг.

Никто в семье мне не враг. Если бы было иначе, я давно была бы мертва. Точка.