Тот, кого ищут

Энн жила в городе всего семь месяцев, и это были семь месяцев счастья, такого счастья, которого она не испытывала никогда раньше. Но последнее время ее стали преследовать страшные ночные видения, видения ужасного злодеяния, видения смерти. Они возвращались снова и снова, и Энн не могла с этим справиться.

Энн продолжала идти вперед. Минут за десять она добралась до светившейся в темноте церкви Святой Сесилии, за которой поблескивала гладь реки. На другой стороне улицы стоял дом священника.

Энн вышла к реке, слушала плеск воды и смотрела, как волны набегают на погруженный в темноту берег.

Вокруг кипела ночная жизнь. Квакали лягушки, мелкие зверьки шуршали под кустами. Что-то большое медленно двигалось по воде – бревно или большая крыса – в темноте различить было невозможно. Мысль о крысах потянула за собой другие воспоминания – то, о чем Энн хотела забыть раз и навсегда.

Она резко повернулась и пошла обратно. Бриз перешел в сильный ветер, он гнал опавшие листья, и они прилипали к обнаженным ногам девушки.

Громко крикнула птица, Энн вздрогнула и пошла быстрее.

Она снова оказалась около дома священника. Окно кухни в задней части дома светилось гостеприимным светом, но девушка знала, что хозяин дома скорее всего спит. Настоятель церкви отец Сайрус Пейн всегда оставлял свет на кухне, чтобы прохожий, нуждающийся в помощи, не побоялся за ней обратиться.

Отец Сайрус был человеком редких достоинств.

От быстрой ходьбы девушка разгорячилась, лицо ее покраснело. Энн ускорила шаги, но странный пугающий звук становился все сильнее.

За витражными окнами церкви мерцал слабый свет. Девушка замерла, чтобы перевести дыхание и дать успокоиться сердцу, колотящемуся так сильно, будто вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.

Энн тихонько открыла калитку в белой ограде, окружавшей церковный двор, вошла внутрь и двинулась по проходу между могилами к боковому входу в церковь.

Энн никак нельзя было назвать примерной прихожанкой. Последний раз она посещала службу еще подростком.

Тогда церковь занимала важное место в ее жизни, но Энн оступилась, и община сочла это таким страшным грехом, что девушке запретили появляться в храме.

Для матери это стало потрясением, и она переживала беду дочери сильнее, чем сама Энн.

Сжав зубы, Энн поднялась по ступенькам, вошла в маленький вестибюль и взялась за ручку двери, ведущей непосредственно в храм, в полной уверенности, что дверь заперта. Но дверь открылась, и Энн вошла внутрь.