Придворная роза

Бледные лучи солнца, пробивавшиеся сквозь толстые стекла, зажгли ее золотисто-рыжие волосы огненным ореолом, зарумянили белое, как слоновая кость, лицо. На королеве была роскошная мантия из малинового бархата, отороченная мехом горностая, а под ней платье из золотистого шелка, на пальцах и в ушах сверкали рубины, волосы покрывала жемчужная сетка. Она выглядела юной и солнечной, но темные глаза смотрели мрачно, губы были сложены в жесткую складку – видимо, события последних дней не прошли для нее даром.

Селия слышала, что не только эти жуткие происшествия угнетали королеву. В Уайтхолл прибыли посланники из Австрии и Швеции с настойчивыми брачными предложениями. Испания и Франция вели себя враждебно. А северная кузина королевы Мария Шотландская терновым шипом впилась в королевский венец. Думая об этом, Селия была почти готова признать свои проблемы просто ничтожными. По крайней мере, на ее жизнь, как и на ее руку, никто не покушается!

– Мистрис Саттон, – обратилась к ней королева, – боюсь, вам пришлось долго ждать.

Селия присела в глубоком реверансе и затем приблизилась к столу. Елизавета постучала длинными белыми пальцами по бумагам, и камни в ее кольцах вспыхнули.

– Я очень признательна, что ваше величество нашли время принять меня.

Елизавета слегка махнула рукой:

– Возможно, вы не будете так признательны, когда услышите то, что я собираюсь сказать, мистрис Саттон. Присядьте.

Лакей проворно подбежал с табуретом, и Селия с благодарностью опустилась на него. Ею уже овладело тягостное предчувствие, что этот разговор пройдет далеко не так, как она всей душой надеялась.

– Речь о Брайони-Мэнор, ваше величество?

– Да. – Королева взяла в руки свиток. – Совершенно очевидно, что ваш дед желал передать это поместье матери мастера Густавсона, а потом и ему самому. Мы не можем это оспорить.

Селия почувствовала, как ее обдало холодом, – разочарование и гнев, которому нельзя было дать выхода, снова заставили ее задрожать. Если она не может жить в Брайони, то куда ей деться? Где ее дом?

– Да, ваше величество.

– Мне жаль. – В голосе Елизаветы, кажется, прозвучало искреннее сочувствие. Она даже употребила местоимение «мне» вместо официального «нам». – В юности у меня тоже не было своего дома. Вообще не было места, где я могла бы чувствовать себя в безопасности. Все, чем я пользовалась, принадлежало кому-то еще – отцу, брату, сестре. Вся моя жизнь зависела от их прихоти.

Селия с удивлением взглянула на королеву.