Гаудеамус игитур

И вот она – пустая квартира и невероятное одиночество. Одиночество, которое изъедает душу до дыр.

Иногда она себя успокаивала. Это она научилась делать достаточно хорошо, напоминая, что многие люди живут хуже, и в более трудных ситуациях. Но иногда…

– Ты где сейчас обитаешь, – спросила Вера, пытаясь перевести тему.

– В Италии.

– Ого! Как тебя туда занесло?

– Это долгая история. Но я тебе ее обязательно расскажу. Послушай… – Теперь Лия подбирала слова, понимая, что её предложение может показаться Вере слишком неожиданным и, возможно, оттолкнуть её.

 – Я подумала пригласить тебя к нам в гости. На пару недель. Что ты думаешь по этому поводу?

Глава 5

Вера собирала чемоданы. Собирала стихийно и нервно – потому что противоречивые эмоции разрывали её на части.

Обычно такого с ней не случалось. Но в этот раз всё было иначе.

Словно запах другого мира веял перед её носом. Серый Петербург так давно и прочно вдавил её в свои гранитные набережные, что она, до невероятности жаждавшая из них выбраться, уже никогда не думала, что это может получиться.

Пусть – на время, всего на пару недель, но это был удивительный шанс – словно вынырнуть на поверхность из того омута, куда она так давно занырнула.

Спрятавшись от мира, от друзей, от самой себя в свои научные работы, в преподавание на кафедре, в суточное сидение в библиотеках и за компьютером – она словно превратилась в живую мумию. И, бродя вечерами по городу, она совсем не ощущала себя человеком, которому посчастливилось попасть и, более того, жить в одном из красивейших городов мира.

Совсем наоборот: она ощущала себя заложницей этой промозглой серости, этого вечного сырого ветра, этой мятущейся вдоль гранитных берегов Невы. Эти вековые здания Невского проспекта – словно музейный пантеон – были мертвы и грозно нависали своей помпезностью над её головой.

Тесно. Ей уже давно и бесповоротно было здесь тесно и неуютно.

Но вряд ли она осознавала эту тоску так явно и настолько выпукло, чтобы или начать что-то с ней делать, или вступить в перемирие с самой собой, оплакать свою жизнь и уже уговорить себя, что так будет всегда и надо просто привыкнуть.

И в тоже время она почти физически задыхалась – от всего того, что её окружало. И чем сильнее она понимала это, тем быстрее ей хотелось отсюда сбежать. Причем не на две недели, а совсем, навсегда, окончательно и бесповоротно.