Миракль рядового дня

Поймал за плечо Лидию, спешащую с ворохом тряпья, развернул назад.

– Раскудахтались, – проворчал он, хотя при появлении деда все разом затихли, даже Стефан и прадедов любимец – малыш Матфей-Матюшка примолкли. – И огонь залила, – продолжал дед, – а народ с поля вернётся, чем кормить будешь? Страхом твоим? Видишь же – нет ничего.

Ханна вернулась к очагу, наклонилась, отыскивая незагашенные угли. Дед Матфей медленно спустился с крыльца, уселся на завалинке, окидывая сторожким, не потускневшим с годами взглядом дальние и ближние окрестности, потому что хоть и отчитал молодуху за переполох, но сам был неспокоен.

Матфеев хутор казался невелик – два дома, глядящие в утоптанный переулок, амбар да общий крытый двор. В двух домах жили давно уже седобородые матфеевы сыновья. Петер и Томас сами имели и детей, и внуков, но, послушные родительской воле, делиться не смели и жили хотя и в разных домах, но одним хозяйством. Перед домами бугрился обведённый плетнём огород, а со стороны двора лежал широкий загон, сейчас отворённый, поскольку скотину угнали на пастбище.

Стадо у Матфея было немаленькое, и земли нарезано с достатком. Жил хутор крепче иных усадеб и известен был и в городе, и среди дворянства. Ленную долю Матфей платил монастырю, под который сам когда-то пошёл, понимая, что святые отцы хозяйствуют с умом и попусту мужиков бездолить не станут. В обители тоже привечали нелицемерно богомольную семью, каких немного было среди народа недавно перекрещённого в истинную веру и склонного к отступничеству и еретическим соблазнам.

С таким покровительством можно было жить спокойно, ничего не боясь, кроме мора и турецкого нашествия, но потому и прожил Матфей жизнь в достатке, что никогда не ленился поберечься лишний раз.

За домами послышался суматошный крик, хлопанье кнута; перекрывая возникший овечий разнобой, густо замычала корова. Матфей, гневно стукнув посохом в землю, распрямился. Стадо идёт. Ну куда они, среди бела дня? Чего испугался Кристиан? Грома небесного? Так тот давно замолк, да и Кристиан не тот парень, чтобы бояться знамений.

А коли серьёзная беда: набег или что ещё, то уходить надо в лес, в болото, где всадник на тяжёлом коне вмиг увязнет.

Матфей встал и, кляня больные ноги, зашаркал по проулку. Из-за двора выбежал Кристиан – Томасов последыш. Было ему восемнадцать лет, а он всё ещё гулял в парнях, поскольку ни отец, ни дед не могли подыскать ему среди соседских невест достойную пару.