Роузуотер. Восстание

Лагерь Роузуотер – по сути, кольцо времянок, которое опоясывает купол, прерываясь лишь в тех местах, где из него выходят ганглии – электрические столбы, похожие на башни из инопланетной нервной ткани. Это мешанина палаток, навесов, деревянных хибар, импровизированных построек из гофрированного железа. Экономика здесь основана на бартере, но в ходу и обычные нигерийские найры. Лагерь растет с каждым днем за счет людей, прибывающих… отовсюду. Новички попросту забивают за собой землю на окраине и строят. Есть и несколько новых бетонных зданий – церкви, мечети, храмы, склад оружия для армейского подразделения, присланного поддерживать здесь порядок.

Есть микрофермы, потому что рядом с куполом можно вырастить в буквальном смысле что угодно и на чем угодно. У меня в палатке растет ледяник, который я купил, потому что цветочница утверждала, будто он защитит меня от призраков. За два дня на нем распустились три пурпурных цветка. Брось зерна в грязь, и не успеешь оглянуться, как из них вырастет здоровый урожай; прополка здесь – источник постоянного заработка.

В лагере есть бордели: неприкрытые – для проституток-женщин, прячущиеся за эвфемизмами типа «спортивный центр» – для мужчин.

Я шлепаю по ручейку мочи, неторопливо текущему в переулке, затененном окружающими постройками. Тысячи разговоров приобретают анонимность, сливаясь в общую какофонию. Моим ботинкам уже не быть прежними, однако именно этого я и добиваюсь. Одежда на мне поношенная, но приличная, а это значит, что меня ниоткуда не выгонят, но и грабить не станут.

Изначально я планирую зайти в пивную, но нахожу кое-что получше: ночной клуб.

Я не танцую.

На правой руке до сих пор светится поставленный на входе штамп, и этот свет, преломляясь в стакане, делает напиток похожим на лаву. Понятия не имею, что за музыка здесь играет, но, судя по всему, главное в ней – тяжелый бас. Клуб набит битком. Когда входишь сюда, первым делом видишь ряд детишек, начищающих обувь, а потом давление толпы выталкивает тебя на танцпол – бетонную площадку, отполированную до гладкости шарканьем бессчетных ног.

На входе стоит дешевый сканер имплантатов, чтобы опознавать копов, но заглянуть под мою личину у него не получается. В западном углу торчит приземистый бот-турель – хранитель спокойствия.

Никто в клубе не думает о Джеке Жаке. Выясняя это, я зарабатываю головную боль. Две ночи проходят впустую, прежде чем я засекаю то, что мне нужно.

Это воспоминание о Жаке, о встрече с ним.