Серый рассвет

Помню, как огляделся; мысли прервали шаги отца – он тяжело дышал, с болью таща за собой раздробленную ногу. Опираясь на костыль, который я сколотил из обломков, он мог передвигаться, медленно, но без единого намека на то, чтобы пожаловаться. Однако без медикаментов стало совсем плохо. Рана на ноге начала гноится, угрожающе вспухнув и превращаясь в синюшную гангрену.

– Я знаю, что если мы дойдем, сынок, нам помогут.

– Дойдем куда, пап?! – Я не выдержал и поддал ногой рваный кожаный мяч, что попался мне под руку, точнее под ногу.

Мяч, который раньше видал лучшие времена и, возможно, не раз влетал в ворота на футбольном поле, – мы уже идем вторые сутки после взрыва и до сих пор не знаем, на правильном ли пути. И вообще что произошло!

– Успокойся, Леш, – улыбнулся отец какой-то вымученной улыбкой и, опустившись на бетонный блок, поморщился. – Как ты думаешь сам, что случилось?

– Наверное, война, – нерешительно промычал я. Ведь был почему-то зол на отца, возможно из-за того, что он продолжал верить в наше счастливое спасение.

А мне все это казалось бредом собачьим и сказками для умирающих. У них не было дома, еды, смысла в жизни. Смысл оставался только один – выжить и найти мифическую базу.

– Судя по обломкам, – беспристрастно продолжил отец, – взрыв был очень сильным, посмотри. – Он показал рукой назад. – Видишь, там, откуда мы идем, именно в той стороне эпицентр. Возможно, это была ядерная атака.

– Это вообще уже пипец, – поежился я.

 – Так значит, вокруг радиация?

– Не могу сказать, Алеш, у меня же нет счетчика Гейгера, – улыбнулся отец.

Почему он улыбается? Как можно вообще чему-то радоваться сейчас?!

Это было в последний раз, когда я видел отца смеющимся перед началом конца того, что раньше было нашим миром.

Теперь мир принадлежит другим.

Позже я узнал, что это был не ядерный взрыв, а новое экспериментальное оружие, и самое страшное – взрыв оказался не единственным.

Но тогда все считали, что это ядерная атака и после массовой гибели начнется радиационное излучение. Мы не могли связаться ни с кем, найденный передатчик отвечал гробовым молчанием, вся электроника сгорела, одна надежда была на военных, которые выжидали чего-то. Об этом я узнал немного позже, и от воспоминаний до сих пор холодеют руки и ком подступает к горлу.

Воспоминания – они всегда со мной, как верные оруженосцы.