Пуговица

Пуговица

Татьяна Павлова

Возвращаясь домой после охоты, охотник обнаруживает около скошенного стога сена мертвую девушку…

Татьяна Павлова

Пуговица

Охотиться в глухие Лиховские леса мы с друзьями приехали не для развлечения, по нужде. Вырвались из Москвы с ее бесконечными собраниями, митингами, уголовным разгулом и поисками еды.

Места эти некогда славились обильной дичью, а на дворе стояла голодная осень 1917 года. Компания подобралась небольшая, но крепкая, мой добрый приятель доктор Плисов и его еще не старый отец, сухой, поджарый, сохранивший неброские следы военной выправки.

С доктором увязался помощник, студент Николай. Его я тоже хорошо знал, поместье отца Коли соседствовало с нашим. А вот, собачек не было, слишком дорого стало охотничьих собак держать. Эх, какая утиная охота без собак.

Поезда ходили с задержками, в Лихое со станции добрались на подводе позже, чем предполагали. Здесь прихватили проводником по болотам местного охотника Василия, бывшего урядника. После роспуска полиции, он остался не у дел, к строевой службе оказался не годен.

Впрочем, люди на него зла не держали и на сельском сходе выбрали старшиной. Жил же Василий в основном охотой, вот он-то своего кобелька вислоухого и сберег. Да и нам еще одно ружье не лишнее. В лесу кого только не встретишь, и дезертиры, и бандиты....

Василий уверенно провел нас по начинающему темнеть лесу к небольшой охотничьей заимке, расположенной на сухой возвышенности, где мы хотели заночевать.

– А что? Бывает тут кто? Охотится? – спросил я.

На широком пне около костровища стоял забытый кем-то закопченный котелок.

– Это редко. Разметало село, кто повымер, кто – в город подался. Работников мало осталось. Война…

– Да.... А хорошее было село.

– Вы, что ж, бывали тут?

– Довелось. Накануне войны приезжал с собакой охотиться.

В котелке забулькал кипяток. Заварили сухой смородиновый лист, достали ржаные сухари, Плисов нарезал сало в черной корочке специй. Глядя, на добродушную курносую физиономию доктора, никогда не подумаешь, что три года он прослужил военным хирургом на передовой, вынимал без наркоза из страдающих тел пули, отпиливал загнивающие конечности.

Николай нацедил по кружкам спирт из походной фляги. После московской жизни, напоминающей сидение на пороховой бочке, и трудной дороги все, наконец, расслабились. Почувствовали защищенность в единение со всем окружающим: с темным лесом, огнем костра, бревенчатой хижиной и подготовленными к охоте ружьями.