Больше, чем враги

– Поешь, пожалуйста, – мягко произнес Двин, кивком указывая на стол.

Я с жадностью ухватила кусок мягкого хлеба с маслом и сыром.

– Разбалуешь ты меня. Как я после такого-то пира опять пустую похлебку есть буду?

Двин опустился на колени на дощатый пол рядом со мной, прижался губами к обезображенной руке.

– Потерпи. Осталось недолго. Скоро мы вытащим тебя отсюда.

– Уверен, что пора?

– Я не знаю, – в голосе его явно слышалось сомнение. – Но я не могу видеть тебя такую… здесь…

– Ничего, потерплю.

Не хрустальная, не разобьюсь, – грубо ответила я.

– Тиа, – голос Двина звучал жалобно, – Тиа, что с тобой происходит? С каждым разом ты все меньше и меньше походишь на себя прежнюю.

Я горько рассмеялась.

– Заключение, вот что со мной происходит. Отсутствие свободы, какого-либо подобия нормальной жизни, элементарных удобств. И я больше не Тиа, Двин. Я – заключенная двести семнадцать дробь пятнадцать, понимаешь? Ну или Дамочка.

Мой друг только помотал головой, будто отгоняя навязчивое видение.

– Нет, Тиа. Мы вытащим тебя отсюда, и ты снова станешь такой же, как и раньше. Смешливой и улыбчивой, доброй и понимающей.

Я промолчала. Что я могла ему сказать? Что давно уже не ощущаю себя прежней Тиа, будто она умерла, а я – самозванка, захватившая чужое тело? Нет, таких слов Двину лучше не слышать.

После свидания я могла не возвращаться к работе, потому и пошла сразу в барак. Уже темнело, колкая острая ледяная крошка сменилась пушистыми редкими снежинками, ветер немного утих, и я шла медленно, глубоко вдыхая морозный воздух.

В бараке тепла никогда не бывало, зато всегда стояла жуткая вонь от множества немытых тел. Казалось бы, я давно должна была принюхаться и притерпеться, но нет, голова по-прежнему раскалывалась от невыносимого запаха. Двину удалось, сунув немалые деньги начальнику охраны, передать мне небольшой флакончик духов, который я берегла, как величайшее сокровище. Не расставалась ни на мгновение, носила на груди под робой и даже в мыльню брала с собой этот крохотный осколок благополучного прошлого.

В бараке было пусто. Почти. У окна сидела щербатая Берта и, старательно шевеля губами, пыталась читать взятую в библиотеке потрепанную нудную книгу. У Берты была мечта – она желала стать "образованной", чтобы выйдя на свободу найти себе "приличное место". Разумеется, с подобной биографией осуществление мечты ей вряд ли грозило, но я не сказала ей ни слова об этом.