Возмездие

Не приходят ведь к порогу церкви просто так? Тем более, чтобы стать ее служителем. Что-то должно случиться.

– А вы догадливые черти, – произнес Саймон все с той же добродушной улыбкой, которая была так ему к лицу. Было непривычно слышать из его уст слово “черти”.  – Знаете, многие солдаты после Второй Мировой становились священниками. Мой двоюродный дедушка, например. Служил до самой смерти. Он говорил, что был рад, что «теперь его служба не состоит в том, чтобы кого-то убивать». – Он постучал пальцами по столу.

 – Знаете, и он тоже был не слишком-то набожным. Говорил, что искал занятие себе по душе. И пришел к выводу, что после того кошмара, через который он прошел, лучшим занятием для него было бы видеть людей, которые хотят исправляться, и помогать им в этом. Он, как и я, очень ценил это качество в людях – желание стать лучше.

Он немного помолчал, пока наливал себе вторую чашку чая, и все замерли в ожидании. Саймон не стал томить их:

– У меня тоже была неспокойная жизнь. Детство, в особенности.

 – Он почесал нос и продолжил, разглядывая расписной чайник, стоящий ровно на середине стола, куда его подвинул Питер. – Знаете, я бы вполне мог просто забыть обо всем, начать новую жизнь. Жениться, найти работу, завести детишек. Но думаю, мое предназначение совсем не в этом. – Он отпил из своей чашки уже подостывший чай без сахара. – К тому же, не думаю, что способен на такое бытие. Быть может, сейчас и способен, но тогда… Мне кажется, людям с травмами лучше беречь остальных, не строя с ними совместную жизнь. Иначе, ни к чему хорошему это не приведет.

– О каких травмах ты говоришь? – спросил Питер довольно бестактно, без аккуратности, с какой обычно спрашивают о подобных вещах, принявшись за новую сигарету. Он выкуривал их одна за другой, словно они были источником его жизненной энергии.

– У меня был брат-близнец.

– Понимаю тебя, – сказала Элис с сострадательным выражением. – У меня такая же травма.

– Ну спасибо! – прошепелявил Питер с сигаретой во рту, а затем поджег ее и нервно задымил.

– Я не то имел в виду, – усмехнувшись, успокоил его Саймон. – Детство у меня было так себе. Но не только из-за братишки. Из-за отца в большей степени.

– О чем ты говоришь? – спросил Кельвин, подавшись вперед, прекрасно понимая, каково это – иметь проблемы с отцом.

Саймон нахмурил брови, задумавшись. Он довольно долго не отвечал, и все, томясь в ожидании ответа, пристально на него смотрели.