Приказано выжить

– Хайль Гитлер, группенфюрер! – ответил Гелен, поднявшись из-за стола навстречу Мюллеру.

Мюллер усмехнулся:

– Мы живем в такое время, когда надежнее быть каким-нибудь лейтенантом, а вовсе не группенфюрером, не находите?

Гелен пожал плечами:

– Вы – избыточный немец, а потому все явления жизни стараетесь привести к единой формуле порядка. А он невозможен, ибо, когда логика отделена от эмоций, начинается хаос.

– Не вижу связи, – ответил Мюллер, усаживаясь в кресло напротив Гелена.

– Это комплимент. Если бы вы умели сразу видеть мои связи, не сидеть бы мне здесь, а – в лучшем случае – мерзнуть в блиндажах на Восточном фронте.

– Напрасно вы считаете меня своим главным врагом, – ответил Мюллер. – У вас есть враги куда могущественнее, чем я, и вам это известно, но ваше знание России – самый ваш надежный гарант, а отнюдь не связи. Валяйте, валяйте, растолкуйте все-таки наивному крестьянину вашу логическую хитрость.

– Извольте, – улыбнулся в свою очередь Гелен.

 – Эмоции человека – это врожденное, логика – благоприобретаемое. Когда две эти ипостаси соединены воедино, начинается работа, обреченная на удачу. А мы последние годы живем словно бы разрубленные надвое: эмоции говорят нам одно, а логика – то есть обязанность подчиняться указаниям и выполнять приказы – уводит совсем в другую сторону. Согласны?

– Безусловно.

– Вот видите… Вы – как избыточный немец – безуспешно норовите совместить несовместимости и впадаете в алогизм, который чреват горем…

– Во-первых, я баварец, а не немец.

Во-вторых, я далеко не всегда разрубаю нашу нынешнюю нелогичную логику с эмоциями, поэтому, видимо, и жив пока что. Но я до сих пор не понял, отчего вы завернули про «избыточного немца»?

– Потому что вы норовите навязать себя, свою манеру мышления собеседнику… Не спорьте, я тоже не до конца чистый немец – примесь пруссака не может не давать себя знать… Вы мыслите прямолинейно: раз группенфюрер или генерал, – значит, в глазах врагов ты полнейший злодей, а лейтенант – всего лишь полусукин сын.

Так?

– Так.

– Вам, конечно же, горше, чем мне. Вас ненавидят и на Востоке и на Западе. Что же касается меня, то яростная ненависть Кремля в определенной мере компенсируется алчным интересом к моему делу финансовых еврейчиков на Западе, особенно в Америке.

– Вот теперь я все понял, – вздохнул Мюллер.