Нас война соединила

Да только, если думать долго, то и врага не убьешь, и сам под пулю попадешь.

– Завидую я вашей храбрости, Ваше благородие, – вздохнул Васютков. – Вот бы мне хоть капельку вашей смелости.

Петр отвернулся, дабы рядовой не заметил его смущения. Храбрец, как же?

Он никогда не хотел быть военным, поступил в Николаевское военное училище потому, что там учился старший брат и друг семьи Алексей. А Петр с детских лет старался во всем быть похожим на старшего брата. К тому же отец был отставным генералом. Казалось, судьба военного была предопределена мальчику с младенчества.

Как же скучны были часы, проведенные в учебных классах! Как утомительны тренировки по фехтованию и еще более ужасны учения на полигонах. Романтическому Петру, обожавшему Шекспира и Пушкина, военная служба представлялась чем-то обязательным и неизбежным, если ты хотел занять достойное положение в обществе. Ну и еще прекрасным поводом отправиться на Кавказ, как Лермонтов.

Сидя на подоконнике в коридоре училища, безусый, коротко стриженный юнкер мечтал о том, как станет настоящим офицером, таким, как Феликс и Алексей. Как на нем ладно и кстати будет сидеть новая форма, а сбоку – покачиваться сабля!

И вот выпускной экзамен. И почти сразу война.

– Война – это шанс быстро получить награды и, как следствие, быстро взлететь по карьерной лестнице, – поучал молодого офицера старший брат Феликс, собирая дорожный рюкзак и прижимая к себе плачущую сестру. – Война закончится быстро. К Рождеству уже будем дома, но эти месяцы сражений не пройдут даром для твоей будущей карьеры. И в академию поступить будет намного проще.

Петр тогда и представить себе не мог, что такое настоящая война. Он не знал, что придется мокнуть в грязных окопах, есть полусырую пищу из железной миски, расчесывать до крови давно не мытую шею и, что самое ужасное, убивать людей, пусть даже и врагов. И каждый божий день видеть смерть своих товарищей.

Годы войны не только начисто лишили поручика романтики, но сделали черствым и безразличным. К своему удивлению, Петр узнал, что он не храбрее других. Раньше Зуев очень боялся, что может оказаться трусом. Насвистывал модную мелодию, чистил оружие, с гиканьем мчался в бой и… где-то на периферии сознания опасался, что спасует в самый ответственный момент. И как же стыдно было ему от этого страха!

В окопах он с упоением вспоминал дом, конюшни с новорожденными жеребятами, ласковую Анну и хохотушку Зою.