Семейная реликвия

Молодые, считай, познакомились только во время венчания. Но девушке сразу понравился неразговорчивый жених – пусть молчит, глаза добрые, а это главное. Дальше, как старые люди говорили, стерпится – слюбится.

Работал Алексей в плотницкой артели столяром-краснодеревщиком, поэтому с молодой женой сразу же укатили в город, где сняли комнатушку. Через год у молодых первенец появился, Пашка, следом второй сын – Гришка. Младшенькая Машенька, названная в честь старой барыни, родилась, когда Татьяне было уже за тридцать.

Барынин подарок Татьяна пуще глаза берегла, никому не показывала, в сундуке среди своего приданого хранила, завернутым в бархатную тряпицу. Женщина часто вспоминала слова барыни Марьи Алексеевны и свято верила, что брошка стала ей оберегом, поэтому не расставалась с ней даже в самые трудные времена. А чем ещё можно объяснить, что муж берёг и любил её без памяти, несмотря на то, жена иногда была резка на язычок и на ласку скупа: сказалось сиротское детство. Но Алексей не упрекал свою Татьянушку, во всём старался ей угодить, принести в дом лишнюю копеечку.

Сундуки, столы и стулья, сделанные его руками, раскупались быстро, за это в артели его ценили.

Когда в городе совсем голодно стало, Алексей отвёз семью в родную деревню. Избу родительскую подлатали, огород засаживали картошкой, так и выживали. Потом во дворе скотина появилась, куры, гуси. Сад хороший Алексей Петрович развёл, яблоки у него были всем на удивление.

***

Если бы не сорок первый, так и жили бы – не тужили, хозяйство хорошее завели, детям помогали.

Война принесла горе всему народу, не обошла стороной и Татьянину семью. Павла в армию призвали ещё в тридцать восьмом, он прошёл всю войну, ни разу не побывав дома. А Григория забрали сразу, в июне сорок первого, как только началась мобилизация. Вот из-за него Татьяна Никитична чуть своей дорогой реликвии и не лишилась.

В сорок третьем на Курской дуге Григорию осколком всю ногу раздробило. Сделали операцию в прифронтовом госпитале, но раны не заживали, отправили солдата долечиваться в Москву.

Оттуда родители получили от Гришки письмо, что ногу хотят отрезать, потому что заражение крови началось. Мать, недолго думая, барынину драгоценность за пазуху спрятала, да и поехала Гришку выручать. Долго ждала главного хирурга, который не выходил из операционной. Но дождалась всё-таки, стояла на коленях перед ним, плакала горючими слезами, умоляла спасти сына, совала ему в руку дорогой подарок.