Загробная любовь

Как назло, который год моя смена на Хэллоуин выпадает, но до этого сходим в подвал завершим одно дело.

? А как же рекомендации твоего отца? Распутство, бухло, пофигизм, и при этом склонять к тому же людишек? – читала мне наставления ведьма разочарованная не состоявшейся близостью. – И при этом наплевать на все.

? Хочу наплевать на законы загробного мира и жить по-своему, ? нахмурился я.

? Глупенький, совсем еще несмышленыш. Тебе всего-то сотня тысяч лет. Ты родился самым младшеньким и стал самым любимым.

А как похож на своего отца, самый великолепный его сын.

? Пошли в подвал, ? повторил я и нахмурился.

Там на столе стонала пленница, которая доживала свои последние минуты. Со вчерашнего дня руки ее были приколочены гвоздями к толстой древесной столешнице, а ноги связаны колющейся проволокой.

И помилуйте я вовсе не приверженец подобной жести, это все Вика.

? Всего пятая, ? с сожалением произнесла ведьма.

? Ты это… Заставь ее покончить жизнь самоубийством, ? я глянул на наручные часы.

 – А мне пора!

? Саш стой!

Вика выдернула ладонь девушки из-под гвоздя. Она без капли сожаления смотрела на бедняжку, которая корчилась от несносной боли:

? Тут мент по твою душу приходил. Так мы тебя и сдали, ? мерзко рассмеялась она.

Я зажмурился и сжал губы в кучку. Не уж-то нельзя гуманнее?!

? Прекрати, ? остановил ведьмино веселье я. – Зачем ты меня окликнула?

? Может на работе получится нарыть душу?

? С этой целью и тороплюсь, ? я снова направился к выходу.

? Саш?

Я закатил глаза, обернулся и наглядно сдерживал возмущение.

? Я выкачаю ее кровь? – с милой улыбкой просила разрешение она.

Я взмахнул рукой, что в полном объеме значило: пусть творит, что желает, только без меня это вот все! Ненормальная садистка, извращуга.

Девушка в ужасе забрыкалась и хотела заорать, но из груди ее вырвался только хрип, а из раскрытого кровавого рта торчал обрубок языка.

Дождливый, осенний вечер мое любимое время года.

Необузданная дикая смесь черноты и серости, унылости и мистики. Наконец ветер, который более не будет ласков, обнажил когтистые ветки деревьев.

Я преданный этому времени года гордился собой: все же есть во мне что-то злое и темное ведь я радовался тому, что световой день сводился к минимуму, а мир через пелену вечно свинцовых, сумрачных туч ненавистное солнце освещало только как керосиновая лампа.