Дыши не мной

У озера всё ещё виднелись силуэты девушек и женщин, стирающих руками одежду и напевающих незамысловатые песни усталыми голосами, тут и там у терема сновали холопы да смерды. Издали гулким эхом слышались удары молотка из кузницы, а у самого крыльца, причудливо изукрашенного росписью и резьбой, девятилетний княжич Изяслав дрался на деревянных мечах со своим братом, Ярославом, который был младше всего на год. Братья петушились, весело хохотали и победно ухмылялись, едва кто-то из них начинал одерживать верх над другим.

За окном кипела жизнь во всей красе, какая в ней только могла быть. А в душе княгини по-прежнему зияющая бездна, холодная, как сотни самых лютых зим…

Высокая фигура стройной женщины с гибким станом и прямой осанкой вырисовывалась на фоне затянутого мутным бычьим пузырём небольшого окна с раскрытыми расписными ставнями. Влажные, искусанные коралловые губы её были слегка приоткрыты, а иссиня зелёные, будто родниковая вода глаза смотрели на играющихся во дворе княжичей с толикой беспокойства. Чёрные с медовым отливом косы княгини виднелись из-под белого повойника, мраморная кожа делала её похожей на статую, и лишь трепетание длинных тёмных полуопущенных ресниц да мерно вздымающаяся грудь выдавала, что она, Рогнеда, или Гореслава, как многие называли её в народе, ещё жива. Рубаха-долгорукавка и навершник, щедро шитый золотыми нитями, жемчужные бусы, тяжёлые золотые серьги и золотой же обруч на голове выдавали её высокое положение, подчёркивали неувядающую горделивую красоту, но при этом она всё так же казалась обряженной тряпичной куклой, давно уже мёртвой внутри. Лишь где-то на дне грустных глаз тлел огонёк, но он не грел, а обжигал.

Растеряно глядя в окно, княгиня непроизвольно перебирала длинными пальцами мягкие светлые волосы четырёхлетнего сына, Всеволода, который уснул на лавке, положив головку на колени матери. Едва слышно вздохнув, княгиня на секунду перевела взгляд на темноволосую девочку лет шести, играющую с глиняным конём. По губам скользнула тёплая улыбка: Премислава до боли в груди напоминала Рогнеде её саму в детстве.

Воспоминания против воли стали неожиданно выползать, как чёрные тени, тянущие к ней свои щупальца, норовящие разорвать страданиями и слезами.

Вот, перед глазами мелькает маленькая девочка с беззубой, но широкой и жизнерадостной улыбкой. В её глубоких глазах утонуло солнце, и всюду, по лесам и полям, по всему терему, по всему городу слышался её заразительный смех, похожий на перезвон колокольчиков.