Тлеют угли костров отгоревших…

Не выдержав, Настя плюнула прямо в его мерзкую рожу.

Татарин в ярости так хлестнул её по лицу, что если бы он всё ещё не держал её, словно в тисках, она бы опрокинулась навзничь.

Второй, так же схватил её маму и… вонзил в неё саблю по самую рукоять.

Дикий вопль эхом прошёлся по старому лесу.

– МАМА!!!

В глазах помутнело. Этого не может быть… Невозможно! Всё было так хорошо ещё час назад!..

Мир померк в холодной, беспросветной тьме, из которой, казалось бы, нет возврата…

Глава 2

Всё остальное – как в дымке.

Как продали в крымский дворец, как притащили с другими полонянками сюда, на этот корабль, как заперли в этой тесной каюте – всё в полусне. Всё в том же страшном кошмаре, от которого всё никак не могла отойти…

Тот день, – день, когда всё это случилось, запомнился до предела чётко. Сначала непонимание, страх, дикий бег, крики, стук копыт, кровь… дикая ярость на того татарина и… мама…

Леденящий душу ужас давно покинул. Остались тревога и ноющая боль, зияющая мглой, как пропасть.

А в целом такое чувство, будто вырвали душу. Забрали всё, что дорого. Абсолютно всё… Семью, родину, гордость… есть ли смысл жить?!

Вот они все – полонянки. Такие разные! А с одной судьбою… их связала общая беда. Настя успокаивала рыдающих девушек. Не знала, почему не плачет сама…

Была среди них словно крепость неприступная, несломленная, не подчинённая перипетиям судьбы.

А сердце плакало. Плакало и кровоточило, как одна большая рана… Забудется ли всё это?

Ехали долго, в томительном ожидании… чего? Либо чуда, либо ещё более ужасного, чем ныне.

Приехали в Константинополь довольно тихо, а из города увидели только пару затхлых улочек. Всё по-прежнему плыло перед глазами. Ничего не запоминалось. Большинство девушек вели в оковах. Настю, почему-то, без них. Ей было абсолютно всё равно. Шла, как безликая, грязная, сломанная кукла. Как и все они, эти девушки…

Привели на невольничий рынок. Продавать, как базарное мясо…

Мыли, натирали благовониями без конца.

Наряжали… в полупрозрачную ткань и покрывала.

«Ещё и в подарочной обёртке» – со злой усмешкой подумала Настя.

Вывели и поставили в ряд. Для кого?

– Кому продавать-то нас будут? – шепотом спросила девушка у своей соотечественницы.

– Не знаю толком… – промямлила дрожащая девушка, – Там, кажется, старуха-надсмотрщица говорила на ломаном русском, что нас продадут в гарем султана… тех, кто понравятся какому-то греку…

Настя тяжело вздохнула.