Архив Смагина

И в процессе этом иголка – железная воля управленца, а нитка – ясное понимание реформ, хотя бы в общих чертах, всеми участниками процесса. Как бы то ни было, получалось у него неплохо – и в плане консультаций, и в плане исполнения краткосрочных контрактов по оздоровлению тех или иных проектов. И в этом я ему слегка завидовал. Не успехам, нет. А тому факту, что временами он полностью уходил в работу, а временами откровенно бездельничал и даже скучал. Вот эта вторая составляющая прельщала меня своим бесспорным комфортом.

Полагаю, что не только меня.

В такие благодатные для всякого рода творческих полётов периоды Иван приглашал меня в свою уютную квартирку, где каждый новый год начинал с грандиозных преобразовательских планов – с дум о ремонте. Годы шли, но небрежно набросанный карандашом на ксероксной бумаге проект пылился где-то среди сваленных в творческом беспорядке книг. Я, конечно, принимал приглашение. Иван от избытка чувств практически втаскивал меня из прихожей в комнату, усаживал в большое и очень любимое мной кресло и в очередной раз начинал меня уговаривать, как правило, по трём направлениям.

Первое – поехать всё-таки на Байкал. Второе – плюнуть на все и отправиться на рыбалку. Третье – помочь ему разобрать небольшой архив его прадеда, с которым он якобы уже давно и упорно возится, пролил семь потов, и так далее. Первое было из области мечты. Второе – хоть сейчас, рыбалка для меня приложение к дружбе с природой. А вот последнее вызывало у меня сложное чувство: разобрать это историческое наследие, конечно, желательно, но дальше что? Возни много, а выхлопа – никакого.

Иван именовал своё сокровище не иначе, как «Архив Смагина». Действительно, он время от времени извлекал из довольно объёмного сундука, тоже исторического наследия, не менее объёмные папки, раскладывал их на полу, вытирал пыль, листал, шептал, чертыхался, что-то рассматривал в огромную лупу… Не скажу, что эта кропотливая работа доставляла ему большое удовольствие, но душа его заметно теплела, глаза загорались, и сам он двигался в этот период на животворной волне.

Я тоже иногда с его позволенья на неё подсаживался. Странное чувство, поверьте, поселяется и в сердце, и в душе, когда пытаешься оживить события, случившиеся давно, далеко и не с нами. Чувство трепетное, тревожное и влекущее возможностью повторения.