Девчонка с Петроградской

Утеклецы поняли, что они влипли, и у них приключилась там вполне законная паника, со всеми вытекающими последствиями. Жан рассказывал, как они там устраивались, как приспосабливали корабль под жильё, как искали планеты, пригодные для посадок, ползая по Солнечной системе. Они многое повидали, многое узнали. На корабле успели подрасти новые поколения, которые о Земле знали только понаслышке. Родины у них не было, дома тоже. Детей забирали от родителей вскоре после рождения, и они зачастую не знали, кто их родители. Семей в нашем, земном, понимании у них тоже не было.

Женщин у них было мало, поэтому деторождение было сильно ограничено. Чем более высокий ранг занимал работник, чем более он был ценным, тем меньше у него было шансов получить разрешение на создание семьи. Это ведь отвлекало его от работы. Странные, однако, взгляды. Разрешение на рождение ребёнка давал лично Босс и зачастую руководствовался личными мотивами. И к деторождению не допускались те, кого он считал «неблагонадёжными». Это уже Гэн потом рассказывал.

Вояки они оказались весьма и весьма посредственные. А когда дело доходило до наземных схваток, то и вовсе никудышные. В самом начале войны, когда они предприняли попытки вести наземные боевые действия, мы их щёлкали, как куропаток. Посему война очень скоро перенеслась в околоземное пространство и превратилась в стычки на подступах к Земле. Они отрезали Землю от колоний на Марсе и баз на Луне и просто держали нас в осаде, попутно завязав дружбу со всевозможными террористическими и прочими нехорошими организациями, чтобы те действовали на Земле по их указке.

Всё это продолжалось почти три года, пока в Объединённом Командовании не пришла в голову кому-то светлая идея операции «Лунное Затмение». Именно так она именовалась в документах. Вобщем, «сверхчеловеки» в очередной раз обгавнялись. Причём – буквально…

Часть 1

Глава 1. Хмурое утро

…Он открыл глаза. Удачно. Картинка слегка двоилась и мутилась, но видимость была полная. Уже хорошо. Голова болела.

Не просто так, а толчками. Словно кто-то там, внутри, пытался пробить черепушку и вырваться наружу.

«Ой, мама…» – сказал кто-то там, внутри него. Этот кто-то был несчастный и одинокий. Осторожно он попытался сесть. Тело ломило, словно по нему проехался асфальтовый каток. Во рту было сухо и гадостно. А ещё примешивался вкус солёного железа. Это было знакомо. Сидеть было форменным насилием, и он снова лёг. Было тепло. И это было неплохо. Но полежать ему не дали.