Рассказы

Она, своими гортанными выкриками, больше похожа на песнь первобытного человека, отправляющегося на охоту. Вбивая всё увереннее ноги в пол, эти ритмичные крики выгоняют из меня все остатки страха прочь. Остановившись у лавки, где стояли вёдра с водой, я, схватив ручку алюминиевого двухлитрового ковшика, плавающего в одном из них, зачерпнул добрую его половину и, держа двумя руками, сопел и долго цедил холодную воду. Оторвался от ковшика с перехватившим дыханием, шумно выдохнул, положил ковш на воду и, утерев губы рукой, смело полез с головой в темноту, где прятался страх.

В нос сразу бросился запах сырой земли и плесени. Глаза, постепенно привыкая к темноте, начинали различать неясные контуры чего-то, копошащегося в дальнем углу. «Ага, вот ты где прячешься! Сейчас я тебя, голубчика, рассмотрю получше!» – подаюсь совсем немного вперёд, как вдруг, что-то липкое бросается мне прямо в лицо, и начинает сразу же его скручивать! «Ой-ё-ёй! На меня напали!» – хочется закричать на всю деревню, – «Спасите, меня сейчас страх слопает! Помогите!»

Отпрянув назад, я одной рукой пытаюсь поймать выпрыгнувшее сердечко, а другой прогоняю врага, вцепившегося в моё лицо.

Но пальцы снимают с лица только тоненькую паутинку, и сердчишко, запрыгнув обратно, успокаивается, колотясь всё тише.

«Теперь, если я опять посмотрю в тот тёмный угол, чем ещё меня напугает то, что там прячется? Может быть, плеснёт водой в лицо, или закричит страшно? А, может…?»

Сомневаться мне пришлось недолго, ровно столько, сколько нужно, чтобы спокойным шагом обойти вокруг печки.

Обойти, не торопясь, прикасаясь к её всевозможным прочистным дверкам, находящимся в разных местах, куда только могла дотянуться моя рука. Печь молчала, откликаясь на мои прикосновения теплом, всем своим спокойным видом показывая, что никакой опасности поблизости нет, но заставить себя заглянуть под неё второй раз было намного труднее.

Опять глаза, после яркого дневного света, постепенно отодвигают темноту.

Стараясь сразу не смотреть в тёмный угол, я разглядываю показавшиеся напротив брёвна. Это добротные четыре венца, стоящие прямо на голой земле. На них-то и опирается вся масса кирпичей, глины и металла, из которой сложена печь. Любопытство, буквально, за уши втягивает меня внутрь, и вот уже глаза, совсем привыкнув к темноте, различают достаточно большой лаз рядом с самым тёмным и страшным углом.