Непрощённые

Да и как тут судить? Не было никогда такого, чтобы Старшие племена собирались в единую армию. Нужды не было. А, стало быть, и знать как оно вернее неоткуда. Только что доверять словам и убеждениям хитрого и сильного вождя десмов Тхоори.

Кто вообще мог придумать, что шенни смогут объединить силы с лихтами или латарнами, чтобы защищать свои земли? Что десмы встанут на защиту долин и холмов шенни, если их стихия – скальные утесы. И земли и охотничьи угодья у всех свои. И их союз строится на том, что всем Старшим нечего делить.

Боги поделили все заранее, мудро и по справедливости. Старшие – не люди, они все разные.

Только вот чувство долга, видимо, общее оказалось.

А Мэйр, выходит, отказался его покупать для себя. И вот теперь на Рассветном перевале не осталось ни одного шенни, кроме него самого. Может и впрямь стоило уйти со всеми. Как все. А не бродить в одиночестве, сгибая плечи под гнетом памяти и вины.

Ведь даже зверь уходит отсюда глубоко в леса.

Мэйр задумался и не заметил, как взошло солнце.

День обещал быть жарким, стоило поторопиться. Не слишком приятно бежать пусть даже по лесу, когда сверху припекает. Не для шенни такая погодка, все-таки.

Стараясь укрываться под навесом листвы, Мэйр бесшумно ступал по мягкому дерну. В поисках тени, он немного увлекся и забрал правее, оказавшись чуть ближе к Дримгорской дороге, которую старался, как правило, избегать в своих походах. Ни к чему без лишней надобности приближаться к людям, их дорогам, селениям, и, упаси Боги, к крепостям.

Да и вообще – к людям. Горечь Большой войны выжигала души не только Старших, но и очевидно – людей. Потери еще не оплаканы, а ярость еще тлеет под легким налетом пока недолгой мирной жизни, будто под пеплом на неостывших углях. Дунь слегка и вспыхнет.

Не то чтобы дорога к селению Дримгор и крепости наместника была сильно оживленной, однако, лишний раз приближаться к ней не хотелось. Мэйр уже собирался повернуть налево и углубиться дальше в лес, как неожиданно его ноздри уловили запах крепкого лошадиного пота, перепрелой соломы и дегтя, которым смазывают колеса.

По дороге двигалась селянская повозка, не иначе. Ну и пусть себе катится. Шенни было двинулся дальше, но неистовый и полный отчаянного страха крик заставил его остановиться. А потом и повернуть назад.

Крик, захлебнушись, сорвался на самой высокой ноте. При этом никакого другого шума, звуков схватки, испуганного лошадиного ржания слышно не было.